Все девочки взрослеют - Дженнифер Вайнер (2011)

Через дорогу торговали фруктами. Я дождалась зеленого света, перешла на другую сторону и купила три апельсина, намного симпатичнее тех, что валялись на дедушкиной лужайке. Я не раз видела, как мать собирается в больницу навестить приболевших друзей или рожениц. «Не стоит приходить с пустыми руками», — утверждала она.

В вестибюле мы миновали вращающиеся двери. Кара взяла в регистратуре наклейки с надписью «ГОСТЬ» и нашими именами. Широкие белые коридоры больницы были выложены потертой плиткой. Тут и там попадались пустые каталки. Я вынула из пакета апельсин, понюхала его и подержала в руке. Мир похож на апельсин, я могу его почистить и найти другой мир — взрослый, тайны которого скрыты под кожурой.

Двери лифта разъехались. Я проследовала по коридору за розовой блузкой Кары к палате шестьсот тридцать два. На кровати сидел маленький мальчик в больничной одежде и кепке «Филлиз». У него были темные круги под глазами и капельница на руке. По бокам от него примостились родители. На коленях мальчика лежали карты. Они играли в «Найди пару».

— Привет, Гарри! — крикнула Кара.

Она пробежала по палате и поцеловала брата. Я удивленно заморгала: откуда только взялась эта жизнерадостная, веселая девочка? Я улыбнулась и поздоровалась, когда Кара представила меня брату и своим родителям. В жизни не видела таких усталых, но бодрящихся людей. Я пристроилась на краешке батареи, стараясь вести себя как можно тише. Возможно, настоящими нас видят лишь родные. Те, кто знает нас дольше всех и любит сильнее всех.

— Приятно познакомиться — Мать Кары попыталась улыбнуться. — Мы столько о вас слышали! Пойду поищу стул.

— Мне и здесь хорошо, — заверила я.

Я выложила апельсины на подоконник. Кто-то привязал к занавескам воздушный шарик с героями «Улицы Сезам». В вазе стоял букет маргариток. Я поменяла воду и распутала нитки воздушных шаров. Затем забралась на подоконник и стала наблюдать, как дети и родители играют при флуоресцентном свете. То и дело входили медсестры, они мерили Гарри температуру или смотрели на экран капельницы.

Я была там, пока солнце не закатилось и мои апельсины не стали самыми яркими предметами в палате.

37

Я копалась в саду, когда раздался звонок. Было на редкость жаркое воскресное утро. Мы с Питером спали допоздна, затем он ушел в офис закончить бумажную работу. Я провела утро на улице: подрезала розы, удобрила гортензии, пересадила душистый горошек и лилии «Звездочет».

Выходные выдались спокойными. Саманта укатила в Питтсбург на свадьбу брата. Она все-таки смирилась с отсутствием пары.

— В конце концов, что тут страшного? — рассуждала я, помогая Саманте нести сумки к машине.

— Не начинай, а то отвечу.

Я обняла ее и попросила связаться со мной в случае необходимости.

Я стояла на коленях, руки по локоть в грязи, когда зазвонил телефон.

— Джой, сними трубку! — крикнула я в сторону дома.

Нет ответа. Телефон продолжал разрываться. Я вытерла лоб о плечо.

— Джой! — повторила я.

Тишина. Возможно, она в Доме Роналда Макдоналда. Шесть обязательных недель уже закончились, но она все равно туда ходит.

— Чем ты там занимаешься? — как-то поинтересовалась я.

Дочь пожала плечами.

— В основном мою посуду. И разговариваю с теми, кому это нужно.

Я подбежала к столику рядом с газовым грилем, взглянула на определитель номера и взяла трубку. Звонили из больницы Филадельфийского университета, но добавочный номер был незнаком.

— Алло?

— Миссис Крушелевански?

— Да.

— Это доктор Кронин из больницы Филадельфийского университета, — раздался женский молодой голос. — Приезжайте как можно скорее.

Я опустилась на белый плетеный стул рядом с прудом, где плавали золотые рыбки. Подсознательно я ждала этого звонка больше тринадцати лет. Незнакомым, вообще нечеловеческим голосом я уточнила:

— Что-то с дочерью? С Джой Крушелевански? С ней что-то случилось? Она...