Его волшебное прикосновение - Стелла Камерон (1995)

— Мистер Сент-Джайлс, ваш отец, нашел меня, когда я прятался в одном из принадлежавших ему складских помещений на Пайпане…

— …пробравшись туда из трюма одного из кораблей моего отца, — так мне рассказывали твою историю.

— Все так и было. — Вон Тель пожал плечами. — Мне было шестнадцать лет, и надо было проникнуть на корабль, чтобы скрыться. Меня обвинили в убийстве моего отца, и нужно было бежать.

— Убийство имело место? — Джеймс подался вперед. — И убил ты?

— Человек, издевавшийся надо мной с детских лет, не был моим отцом. Он лишь подобрал меня на улице и использовал в своих целях.

— Поэтому ты сбежал, — заключил Джеймс, и Селина почувствовала, что все словно договорились никогда не упоминать больше о судьбе человека, от которого бежал Вон Тель. — Но это не объясняет, откуда у тебя твое второе имя.

И тут в той части физиономии Вон Теля, что не закрыта бородой, произошло нечто необычное: там появился густой-прегустой румянец.

— Я шотландец, — заявил Вон Тель.

— Шотландец? раздался хор голосов после секунды напряженного молчания.

— Да. Или я должен сказать это по-шотландски?

— Скажи! — взволнованно воскликнула Летти. — Горацио бежал из Шотландии. Затем, когда он добрался до Китая, он понял: следует, чтобы никто и никогда не смог узнать, кто он и откуда. Вы понимаете?

— Разреши, я скажу. — Вон Тель остановил Летти, собиравшуюся продолжить рассказ. — Мне нужно было скрыться под какой-нибудь маской. Я решил не произносить ни слова и лишь слушать, как говорят другие, чтобы научиться подражать их речи.

— Да, — поспешила вмешаться Летти. — А его чудесная смуглая кожа и черные волосы прекрасно подходили для того, чтобы выдавать себя за человека восточного происхождения. И он никогда не уточнял, из какой именно страны.

Наклонившись, Джеймс посмотрел на Селину — оба они покачали головами.

— Но твое имя, старина? Объясни же.

— Все очень просто, — сказал Вон Тель. — Ваш отец говорил мне: или я назову ему свое имя, или он выдаст меня властям. В те времена я был достаточно упрям.

— И что же? — воскликнул снова хор голосов.

— А дальше было вот что, — пропела Летти звонко и хлопнула в ладоши. — Он сказал по-английски, но со своим невероятным акцентом: «Вон тел». Все и решили, что он назвал-таки свое имя, а на самом деле было сказано: «Не знаю».

Джеймс развалился на кровати.

— Ты можешь поверить, что все эти годы я не знал, что его имя Горацио?

— Разумеется, могу. Мужчины такие бестолковые, — донесся из гардеробной голос Селины.

— Ха-ха, — поворачиваясь с бока на бок, он снял рубашку и бросил ее на пол. — Ты долго еще будешь там?

— Уже иду, — в пышной шелковой ночной рубашке она, как белое облако, вплыла в спальню; вытаскивая шпильки на ходу, Селина распустила волосы. — Я подумала… Не пора ли мне взяться за совершенствование моих талантов по части… наслаждения?

Джеймс прищурил веки, изучая зардевшееся лицо жены, ее чуть надутые губки, ее соблазнительно торчащие под белым шелком груди.

— Ты не можешь себе представить, как мне приятно слышать твои слова. А то в последнее время наши игры стали немного однообразными.

— Однообразными? — Она подбоченилась и устремила на него свирепый взгляд.

— Ладно, ладно. — Он не мог удержаться от улыбки. — Означают ли твои слова, что мне будет позволено принять участие в этом совершенствовании.

— Возможно. — С приближением к постели черты ее лица смягчались, в янтарно-золотистых глазах зажегся яркий огонь. — Ты помнишь, что я не выношу пустой траты денег?

— Д-да, — сказал он неуверенно.

— И ты знаешь, что мне не по душе покупать ненужные мне новые платья и прочее? Особенно, если я тщательно выбрала вещи высокого качества, содержу их в прекрасном состоянии и могу надеть их много, много раз?