Роковой мужчина - Элизабет Торнтон

В розовой гостиной Кэлли стояла у окна с бокалом хереса в руке. В своей накидке глубокого сливового цвета на фоне розовых бархатных портьер она представляла собой завораживающее зрелище. Солнечный свет, лившийся из окна, позолотил мягкие черты ее лица и подчеркнул изящный изгиб шеи.

Она повернулась к Розамунде с улыбкой.

— Вижу, ты приехала одна, не в герцогской карете, без лакеев и мисс Драйден. Я сомневалась, что ты способна на это. Я впечатлена.

— Мисс Драйден уехала к брату, пока не выздоровеет.

— Я слышала. Так даже лучше, нам никто не помешает. Наливай себе херес. — Она кивнула на графин и хрустальные бокалы, стоящие на столике возле обитой парчой софы.

Розамунда не желала отвлекаться и сразу перешла к делу.

— Сегодня я ездила в Ньюгейт поговорить со смотрителем и услышала кое-что интересное. — Она глубоко вдохнула. — Ты помнишь, как кто-то выстрелил в тюремном дворе, когда мы приехали туда?

Кэлли сделала глоток хереса.

— Да, хорошо помню.

— Смотритель сказал мне, что никто из надзирателей, заключенных или посетителей не стрелял. Я знаю, что это не Ричард… Мэйтленд, — запоздало поправилась она, — не Харпер и не я. Понимаешь, что это значит?

Кэлли вздохнула.

— Это значит, что стреляла либо я, либо Чарльз.

Розамунду поразило, как быстро Кэлли уловила ход ее мыслей. Она-то думала, что ей придется объяснять подруге логику своих рассуждений.

— Да, — подтвердила она, — и я считаю, что Чарльз пытался убить Ричарда Мэйтленда.

Это заявление было встречено взрывом смеха.

— Чарльз? — переспросила Кэлли и снова засмеялась. — Да Чарльз и мухи не обидит. Он ничего не делает по своей инициативе.

— Тогда кто же?

— А ты как думаешь?

После долгого молчания Розамунда покачала головой.

— Только не ты, Кэлли. Это бессмысленно. И потом, между тобой и Ричардом стояла я. Ты бы убила меня.

— Нет. Ты наклонилась над корзиной, открыв доступ к Мэйтленду, и я воспользовалась шансом. Должно быть, пуля прошла лишь на волосок от него.

Розамунда онемела. Когда она начала бормотать нечто невразумительное, Кэлли перебила ее:

— Я хотела проявить милосердие. Я приехала в Ньюгейт с одной целью — убить Ричарда Мэйтленда или дать ему возможность покончить с собой.

Розамунда тяжело опустилась на ближайший стул.

— Но почему? — вырвалось у нее.

Кэлли явно забавлялась изумлением подруги.

— Если бы ты внимательно слушала меня, когда я рассказывала о процессе над Мэйтлендом, ты бы поняла. Я наблюдала за ним день за днем. Разве я не говорила тебе, как величественно он держался? Смерть не страшила его. Его презрение к обвинителям, судьям, самому процессу произвело на меня огромное впечатление. Мне казалось, что столь незаурядный человек не заслуживает жалкой участи быть повешенным. Поэтому я решила помочь ему справиться с этим затруднением. Я бы передала ему мой пистолет, поскольку была убеждена, что он предпочтет героическую смерть виселице. Но в мои планы вмешалась судьба.

— Какой пистолет? — спросила Розамунда.

— Тот, что был спрятан у меня в муфте. — Она показала на стул, где лежала ее шляпка и белая кроличья муфта, та же, что была с ней в день визита в Ньюгейт.

Невидящим взглядом Розамунда уставилась на муфту, отказываясь поверить в то, что сказала ей Кэлли. Розамунда всегда знала, что Кэлли готова рисковать лишь для того, чтобы пощекотать нервы, но участие в маскарадах и полет на воздушном шаре ни в какое сравнение не шли с хладнокровным убийством человека. Она не могла смириться с этим.

— Ты говоришь это не для того, чтобы выгородить Чарльза? — осторожно поинтересовалась она.

Кэлли осушила бокал и подошла к столику, чтобы снова наполнить его.