Секретное досье - Лен Дейтон (2013)

— У меня здесь с собой ртутный измеритель. — Я похлопал по старому кожаному кейсу. — Мне лучше не подходить к теплоизоляционному кожуху. — Я поднял глаза двумя или тремя платформами выше, туда, где трубки утолщались и увеличивались в количестве. Неопределенно указал. — Холодильная камера может отреагировать. — Я снова посмотрел вверх, а он посмотрел на мой бейдж и прочел слова: «Викерс Армстронг, инженерная служба». Кивнул без особых эмоций.

— Не позволяйте никому к нему прикасаться. — Он снова кивнул, когда я открыл сетчатую дверцу лифта и шагнул внутрь. Я потянул за маленькую рукоятку, и мы неподвижно постояли, глядя друг на друга, пока мотор преодолевал инерцию. — Я скоро вернусь, — сказал я только для того, чтобы не стоять там молча.

Он медленно и подчеркнуто кивнул своей белесой головой, как кивают недоразвитому ребенку или иностранцу, и лифт рванулся вверх. Красная конструкция фермы уходила в белый горячий песок, скользя передо мной, словно переплетения абстракции Мондриана, двигаясь все быстрее по мере того, как лифт набирал скорость. Сетчатая крыша делила темно-синее небо на сотню прямоугольничков, мимо меня проплыл на своем пути вниз жирный от смазки стальной подъемный трос. Платформы позволяли заглянуть поверх себя не раньше, чем уходили вниз у меня под ногами. Я взмыл в небо на 200 футов, круг ограды опадал вокруг моих ног, как сдувшийся хула-хуп. Через щель в полу я наблюдал, как белый полицейский джип лениво катится вокруг пусковой установки по песку, который от взрыва превратится в стекло.

Внезапно мотор умолк, и я завис, болтаясь в пространстве, как волнистый попугайчик в клетке на пружине. Я сдвинул в сторону дверцу и ступил на верхнюю платформу. Отсюда открывался вид на весь остров. На юге четкие взлетно-посадочные полосы Поля случек странно контрастировали с неправильными узорами окружающей природы. С аэродрома взлетал В-52. Большой запас топлива для долгого трансокеанского перелета заставлял его бросить вызов гравитации. Другие острова — поменьше, более скалистые — то скрывались под океанскими волнами, то обнажались. Техническая сложность переплеталась у меня под ногами самым бурным образом. Я стоял на вершине сооружения, ради которого было все это затеяно, этот атолл, этот стоивший многие миллионы город, этот апогей достижений двадцатого века, это средоточие вражды между двумя полушариями, причина, по которой кассирша из супермаркета в Лидсе не может позволить себе третий автомобиль, а крестьянин в Сычуани — третью миску риса.

Из-за всего этого пусковую установку обычно называли «гора», а из-за этого названия я не удивился, обнаружив на ее вершине дожидавшегося меня Барни.

Барни был в белом, сверхлегком рабочем комбинезоне. На рукаве у него были нашиты полоски мастер-сержанта, в руке он держал пистолет 32-го калибра с глушителем. Оказалось, что нацелен он был на меня.

— Хорошо бы я не ошибся в тебе, бледнолицый, — сказал Барни.

— Это точно, Самбо. А теперь ослабь напряжение и скажи, что у тебя на уме.

— Ты скажи.

— Очень вежливо.

— Не глупи, потому что я рискую, однако могу и переиграть в обратную сторону, но очень быстро. Когда-то мы хорошо знали друг друга, но люди меняются, и мне просто нужно посмотреть, понимаешь. Ты изменился?

— Вероятно, да.

Последовало долгое молчание. Я не знал, о чем толкует Барни или к чему он клонит. Можно сказать, что я рассуждал вслух, когда произнес:

— Однажды утром ты просыпаешься и обнаруживаешь, что все твои друзья, которых ты знал всю жизнь, изменились. Они превратились в людей, которых не так давно вы взаимно презирали. Затем ты начинаешь волноваться на свой счет.

— Да, — сказал Барни. — И они перестали интересоваться, как совладать с этими самыми ничтожествами.

— Меня интересует.

— Это потому, что ты не знаешь, когда проиграл.

— Может, и так. Но я не заманиваю людей под дуло пистолета, чтобы доказать это.