Рокот - Анна Кондакова (2023)

Да, в «Соломоне» она несколько часов просидела за столиком с двумя странными личностями: парнем, которого пару дней назад люто ненавидела, и парнем, которого пару дней назад не знала вовсе. И в конце концов, нисколько не пожалела о времени, проведенном в их обществе, даже несмотря на то, что случилось под конец посиделок.

Она почувствовала сегодня полноту жизни, возможно, не всю, но существенную ее часть. Будто побывала на встрече с друзьями, настоящими друзьями, которым можно рассказать все и которых у нее не было.

Она не стала включать в прихожей свет.

Сбросила туфли, с удовольствием ступив на прохладный паркет босиком, чего никогда раньше не делала. Положила сумочку на полку узкого стеллажа и распахнула двустворчатую дверь в гостиную.

Марьяна не сразу заметила, что ее квартира изменилась, и на компьютерном столе не хватает смятых оберток от шоколада, что грязный бокал из-под вина стоит в кухонной раковине, а не на полу гостиной и что книги, разбросанные по дивану, теперь сложены в аккуратную стопку.

Она ничего не заметила.

С усталым выдохом Марьяна сняла жакет, кинула его на диван, расстегнула молнию на джинсах. И опустилась в кресло с чувством странного неуместного блаженства.

Блаженство не рождается в моменты, когда человек находится в состоянии борьбы за жизнь, когда он испуган и постоянно ждет смерти или несчастного случая. Но Марьяна ощущала именно блаженство, погружалась в него, как погружаются в теплую ванну с ароматной пеной. Она улыбнулась и прикрыла глаза, впуская в себя дрему и готовясь уснуть прямо здесь, сидя в кресле, с косметикой на лице, не почистив зубы.

Наверняка так бы и случилось, если бы не заиграла музыка, тихая приятная мелодия эстрадного оркестра, и бархатный голос Фрэнка Синатры не пропел:

Baby, won't you please come home?

Марьяна распахнула глаза и сдавила пальцами подлокотники кресла. С ужасом уставилась в темный потолок гостиной, не до конца понимая, что происходит.

Песня тем временем продолжалась, звук доносился из кухни.

Синатра пел, а Марьяна переводила (она отлично владела английским, да и слова песни были очень простыми): «Малышка, не могла бы ты вернуться домой? Твой папа совсем один. Я тщетно пытался не называть твое имя. Когда ты ушла, ты разбила мне сердце…»

Марьяну бросило в пот. Господи, что это? Что это?..

Она медленно поднялась и повернула голову в сторону дверного проема. В темноте он казался черным квадратным туннелем, вратами ада, распахнутыми настежь и источающими зло.

Песня продолжалась: «…я никогда не думал, что мы расстанемся… ты услышишь, как я говорю… малышка, вернись домой… твой папа так одинок…»

Марьяна закрыла рот ладонью и, неслышно переступая босыми ногами, вышла из гостиной в коридор. Мысль позвонить Платову и попросить его приехать возникла уже через пару секунд.

Телефон лежал в сумочке. Всего пара шагов – и Марьяна сделала бы спасительный звонок Стасу. Но музыка… музыка завораживала своей мягкостью, теплом, нежностью, томностью и пластичностью звука; приятный мужской баритон разливался по квартире и манил за собой, узнать, увидеть, что там, на кухне.

«Малышка, вернись домой… твой папа так одинок…»

Марьяна бросила взгляд на сумочку и отвернулась. Миновала коридор и остановилась у распахнутой двери, ведущей в кухню.

«Когда ты ушла, ты разбила мне сердце… малышка, не могла бы ты вернуться домой?..»

Она задержала дыхание, все еще зажимая ладонью рот, чтобы не завопить от ужаса, и шагнула вперед.

В темноте кухни, освещенная экраном телефона, над столом возвышалась громада. Непоколебимая, чудовищной высоты статуя титана или… вулкан, у подножия которого, в его гнетущей и опасной тени, находилась она, крошечная и беззащитная девочка, готовая к тому, что на ее голову вот-вот обрушатся тонны кипящей лавы и пепла – в голове Марьяны возникла именно эта ассоциация.