Свет луны - Барбара Картленд

— Не сомневаюсь в этом. Спасибо вам большое. Экономка ушла. Неома принялась рассматривать книги. Она отметила про себя, что никогда бы не подумала, что маркизу могут нравиться «Размышления о современных недовольствах» Эдмунда Берка. Для нее оказалось настоящим открытием, что маркиз интересуется политикой. Еще более удивилась Неома, увидев книгу Фрэнсиса Бэкона «О браке и холостяцкой жизни», а также три томика стихов.

Она открыла книгу со стихами Уильяма Каупера. Эти стихи она читала еще в детстве. Выучив Джона Гилпина наизусть, она декламировала перед матерью и отцом. Листая книгу, Неома обнаружила пометки, сделанные маркизом. Некоторые строки были подчеркнуты двумя линиями. Крайне неожиданной для нее явилась, например, строка:

«Я был израненным оленем, давно оставившим свое стадо».

«Зачем он подчеркнул это? Разве подобное относится к нему?»— подумала Неома. С трудом верилось, что такой человек, как маркиз, мог сравнивать себя с «израненным оленем, оставившим свое стадо». Напротив, маркиз казался ей неотъемлемой частью этого «стада», не мыслившим себя без него.

Как странствующий путник, Неома просматривала книги, пытаясь отыскать то, что ей особенно хотелось бы сейчас почитать. Когда она взяла в руки сборник стихов Драйдена, то быстро пролистала книгу и нашла там несколько любимых произведений. Затем в сборнике Джона Донна она увидела стихотворения, которые также читала раньше и очень любила. Ее мама рассказывала, что в то время, когда Донн писал их, он вел распутный образ жизни. Неома обнаружила помеченные маркизом строки:

Простишь ли мой порок,

Который мне помог над всеми побеждать

И побуждать их к совершению греха?

«Что же это все значит? Неужели он хорошо осознает, что грешит, вовлекая и других в этот грех? В это трудно поверить!»— недоумевала Неома.

На другой странице также были сделаны пометки около строки:

«Я дважды глупец, зная, что люблю и говорю об этом».

Отложив книгу, Неома задумалась. Неужели маркиз был влюблен? Но в кого? Наверное, эта женщина так прекрасна, что даже такой мужчина, как маркиз, не смог устоять перед ней. Однако трудно было представить, что маркиз может любить так, как любят «от бога», — восторженно, возвышенно, священно.

Она вспомнила лицо маркиза, с каким презрением он смотрит на людей, как цинично улыбается. Однако во время их езды на лошадях он был другим. А может быть, ей это показалось?

Стало темнеть. Вошла Элси, чтобы опустить занавеси и зажечь свечи в большом фарфоровом канделябре «Дрезден», стоявшем на туалетном столике рядом с кроватью Неомы.

— Не стоит тратить так много свечей, Элси, — сказала Неома, — ведь они такие дорогие. Элси засмеялась:

— В этом доме такого не говорят.

— Почему же?

— Потому что его светлость требует, чтобы свет горел в каждой комнате, независимо от того, находится в ней кто-нибудь или нет.

— В каждой комнате? — удивилась Неома.

— Да, мисс, его светлость ненавидит тьму. Когда он возвращается домой, то любит, чтобы все окна светились и дом не казался темным и пустым.

— О столь необычных «вещах я слышу впервые! — воскликнула Неома.

— Я сказала вам то, что думаю, мисс. Почему бы его светлости не делать то, что хочется? Он в состоянии себе это позволить.

— Конечно, почему бы и нет? — улыбнулась Неома.

— Должно быть, вам кажется странным, что в комнатах, где никого нет, всегда горит свеча. По крайней мере, мы не боимся призраков и привидений.

— Конечно, это благо для вас.

— Спокойной ночи, мисс, — сказала Элси и направилась к двери. Затем, обернувшись, добавила:

— Извините, мисс, но на вашем месте я бы заперла дверь, тогда вы сможете спать спокойно.

Неома удивленно посмотрела на служанку. Очевидно, Элси намекала ей о мерах защиты от таких гостей, как лорд Дадчетт! А если…