Шаман - Ольга Дашкевич

— Где Тошка? — вместо ответа спросила я, боясь посмотреть вниз, уверенная, что сразу свалюсь.

Голова Глеба скрылась и вместо нее появилось озабоченное лицо Антона.

— Вера, какого черта ты вылезла на крышу?

— Я испугалась, — пробормотала я. — Нэнси сказала: когда в человека стреляют, из него течет кровь…

Моя нога скользнула по черепице, я покачнулась.

— Стоять! — крикнул Антон и стремительно, как змея, выбросил свое гибкое тело из окна на лестницу. — Не шевелись. Вера. Вера. Вера. Не шевелись. Я уже иду к тебе.

Я стиснула зубы изо всех сил, как будто это могло удержать меня от падения. Мне хотелось зажмуриться, но зажмуриться тоже было страшно. Антон был уже рядом, его руки обхватили меня надежно и крепко.

— Дурочка, — сказал он мне в ухо. — Чтобы кровь текла, мало стрельнуть. Надо еще попасть.

Глава 11

— Ну, я упаковку к окну подтащил. Пора Ивана позвать, — озабоченно сказал Глеб, высовываясь из окна. — Хватит целоваться. Свалитесь же. А тут высоко, и внизу всякая мерзость плавает. Иван!.. Давай наверх!.. Встанем по цепочке… А то мы замучаемся туда-сюда ползать.

— Я тут, — Иван уже лез по ржавым железным ступенькам.

— Мы нашли воду, — пояснил ему Антон. — И немного консервов. Надо перетаскать все это…

Унылый крик заставил нас вздрогнуть. Глеб чуть не вывалился из окна.

— Что там такое?..

Антон обернулся, всматриваясь в вереницу крыш. Там, на одной из них, в следующем ряду домов, отделенном от нашего провалом узенького переулка, метался силуэт.

— Вера, давай назад, в квартиру. Мне надо — туда. Он кричит, слышишь?

— Нет! Я с тобой.

— Я пойду быстро. Ты можешь свалиться.

— Я с тобой!

Он посмотрел на меня и нахмурился.

— Вера, не тормози. Я кому сказал? Не хочешь обратно — оставайся здесь. Только не двигайся, а лучше сядь. Не связывай мне руки, о’кей?

Он рассердился, и я испугалась его недовольства больше, чем высоты, потопа, выстрелов и перспективы остаться одной. Поэтому поспешно села, прислонившись к каминной трубе.

— Вот умница, — он кивнул и сразу побежал по крыше, легко, как кот, даже не глядя под ноги. Иван устремился следом, балансируя руками, точно канатоходец. Глеб, выбравшись из окна, пошел за ними, более осторожно, но тоже достаточно быстро.

В странной тишине затопленных кварталов звуки раздавались отчетливо, и я даже могла разобрать слова. Впрочем, мужчина, метавшийся по крыше, почти ничего не говорил — он просто выл, воздевая к небу руки.

— Ууууу!.. Оооооо!.. Пить! Воды!.. Помогите!.. Оу-оу-оу!.. Кто-нибуууудь!… На помоооощь!..

— Мы сейчас, — Антон успокаивающе помахал ему. — Держитесь, сэр. Все будет хорошо. Мы здесь. Глеб, принеси бутылку воды. Сэр, послушайте…

Глеб вернулся и снова полез в окно. Я слышала, как он чертыхается.

— Придурки… два дня прошло… чего метаться-то? Не помирает ведь пока…

Он появился меньше чем через минуту, держа за горлышко большую пластиковую бутылку с водой. Карабкаться по железной лестнице с этой бутылкой ему было неудобно, и я, превозмогая страх, встала на шатких ногах, скрючилась на краю и приняла у него ношу. Бутылка была скользкая, я ее чуть не уронила, но все же удержала, и отдала Глебу, когда он выбрался наверх.

— Вера! Что там у вас? — из «нашего» окна опасно высунулась Нэнси. — Кто это вопит?

Я махнула рукой в сторону соседних домов.

— Потерпевший. Такой же, как мы.

— А чего орет-то? Затопило?

— Пить хочет.

Нэнси вылезла на лестницу и теперь карабкалась ко мне, ловко, точно всю жизнь только этим и занималась. Вылезла, деловито отряхнулась, подала мне руку, и мы вместе осторожно пошли по крыше туда, где наши парни возились на краю, стараясь приспособить какую-то длинную и даже на вид ненадежную доску в качестве мостков с крыши на крышу. Не знаю, где они ее взяли.