Город потерянных - Соня Грин (2019)

– Потерпи, Сонька, – он стал поглаживать ее по волосам. – Скоро мы выберемся. Скоро…

Я тяжело вздохнула, слушая, как проточная вода по каплям собирается на концах соляных глыб и падает оттуда тяжелыми камнями.

Сонька может не выжить. Мы можем не выбраться. Я могу больше никогда не увидеть Дэвида. Ох, если бы только у нас была заживляющая мазь…

Я ущипнула себя за переносицу, пытаясь унять пульсирующую боль где-то в глубине головы. Слезы сами потекли из глаз. Ну вот опять, будто им разрешал кто-то.

– У нее поверхностное дыхание, – заметил Кир, – Пульс меньше нормального. Кажется, эта фигня прошла сильно глубоко для того, чтобы причинять неимоверную боль, но достаточно неглубоко для того, чтобы задеть какой-нибудь орган.

Когда он пошевелился, Сонька застонала вновь.

– Я не знаю, но вдруг… – Он запнулся. Отвернулся от меня, сделал вид, что закашлялся. – Если… Если… Но если нет, то, в лучшем случае, рана затянется не меньше, чем через месяц, в худшем – пойдет заражение, и тогда уже…

Все. Похоже, это было последней каплей для Кира, и он в бессилии положил свое лицо в ладони, всхлипывая.

Ну все, это конец. Абсолютно согласна. Что? И ты не будешь меня переубеждать? Ага. Серьезно? Да. Че, прямо серьезно-серьезно? Зачем переубеждать тебя, если и так уже все очевидно? Не знаю… Прости.

Я уткнулась в колени и разревелась. В груди что-то пыталось разорвать меня пополам, так уже, чтобы для справки. Если бы у нас была бы хоть заживляющая мазь – твердила себе я.

Но заживляющей мази не было, и поэтому нам пришлось только смириться и наблюдать, как Сонька в бессилии тихо постанывает, мучаясь от чудовищной боли.

Она выжила этой ночью буквально чудом.

Когда Кир аккуратно тронул Соньку за плечо, она не пошевелилась. У нас внутри все оборвалось в считанные секунды, но потом парень, все еще надеясь на лучшее, толкнул ее сильнее. Она не пошевелилась, но вымученно улыбнулась. И это была теплая горестная улыбка, такая, которая обозначает, что Сонька найдет в себе силы держаться, что бы ни случилось.

А потом пришли дикари, и наше настроение разом упало и распласталось на полу зеленой жижей. Очевидно, у Кира оно было «лучше» всех, особенно, если прибавить тот факт, что в последние пару дней они с Сонькой были единым целым. Дикари снова устроили нам совместное связывание, и пока они проделывали эту манипуляцию с Киром, я обратилась к Анне.

– Ты подлое существо, не знающее сострадания, – сообщила ей я. Она рассмеялась:

– Серьезно?

– Нормальная еврейка не стала бы так поступать с народом.

Она подлетела ко мне, и между нашими лицами осталось всего пару дюймов. Схватив мой подбородок пальцами и притянув к себе, Анна прошипела:

– Я – коренная еврейка, и я мщу за мое прошлое. Ты не знаешь, как нам было плохо во Второй мировой. Кстати, Таавету я уже отомстила.

Мне потребовалось пару секунд, чтобы осмыслить эти пять английских слов.

– НЕТ! – Я попыталась дотянуться до нее, но дикари меня опередили, плотно связав руки за спиной. – НЕТ!

– Аза, прошу! – Кир попытался лягнуть держащего его аборигена. – Она специально провоцирует тебя! Так ты не поддавайся на ее провокации!

– Я НЕ МОГУ! – я почувствовала, как по моим щекам начинают литься слезы. – НЕТ! ТЫ НЕ МОГЛА!!!

Анна с наслаждением смаковала каждую мою слезу.

– Еще как могла, – усмехнулась она. – Конечно, смерть – подарок для вас, поэтому я сделаю все, чтобы вы умерли как можно более мучительнее.

Нас выпихнули из пещеры, подгоняя палками. Соньку, которая не могла идти, насильно волокли за руки по полу. Мы шли и чувствовали себя рабами, совсем беспомощными рабами, которых идут продавать на рынок, словно ненужную игрушку. И от мысли, что мы совершенно беспомощны перед целой колонией, становилось еще гаже и ужаснее.