Нелюбимый - Кэти Регнери (2021)

Понятия не имею, почему его слова меня чуточку успокаивают. Но я всхлипываю «спасибо», когда смотрю на него, буквально загнанная в угол, полностью во власти сумасшедшего. Возможно ли, что я смогу пережить этот кошмар?

— Спасибо, — передразнивает он, так близко, что его мерзкое дыхание опыляет моё лицо с каждым словом. Он снова хихикает. Это по-детски и женственно и переворачивает мой желудок. Меня рвёт, и я давлюсь, когда глотаю желчь. Уэйн, кажется, не замечает. Он улыбается мне, словно на автопилоте.

— Спроси, что мне нравится. Спроси меня! Давай! Будет весело!

— Что? — говорю я, слёзы затуманивают моё зрение, когда он перебрасывает нож туда-сюда из одной руки в другую.

— Нет. Не так. Это не весело! — говорит он, нахмурившись, нож на мгновение замирает. — Ты должна спросить меня, бабуля. Ты должна сказать: «Эй, Уэйн, что тебе нравится?»

Его глаза безумны от возбуждения, губы растягиваются в ужасающей улыбке.

Я сглатываю.

— У-Уэйн… что…

Я не могу говорить. Слов больше не выйдет, потому что я тихо рыдаю, моё тело дрожит от ужаса.

— Ты всё портишь! — кричит Уэйн, его лицо становится разъярённым. Он поднимает нож над головой. — Спроси меня, что мне нравится!

— Нет, — воплю я, опуская голову на колени и обхватывая их руками. Я обнимаю себя так крепко, насколько это возможно.

«Джем. Джем, мне так жаль. Мама. Папа. О, Боже. Мне так жаль».

Уэйн рычит от ярости, и я чувствую, как стальное лезвие разрезает мою кожу, вгоняя мне в бок мерзкий холод. Боль такая сильная и такая невероятная, что я кричу. Я знаю, что кричу, хотя кажется, что звук отделён от меня, не является частью меня. Он звучит очень, очень далеко.

Я кренюсь на другой бок, всё ещё прижимая колени к груди, когда лезвие во второй раз пронзает моё бедро.

Я снова кричу, но на этот раз дело не в Уэйне или в ноже, или даже не в боли.

Дело не в потере Джема или в Деррике Фросте Уильямсе или в том, что я никогда снова не услышу, как мама поёт мне песни «Битлз».

Дело даже не в образе жизни последних двух лет в невообразимой леденящей тьме, каждое мгновение бодрствование которой кошмар, от которого я не могла убежать.

Я не кричу за своё прошлое или настоящее.

Я кричу за своё будущее.

Я кричу, потому что знаю, что хочу его, но кто-то забирает его у меня.

Я кричу, потому что мои глаза закрываются, а стальное лезвие продолжает приземляться, и мои руки дольше не могут крепко держаться за колени.

Я кричу, потому что удары больше не причиняют боли, а значит, я, должно быть, умираю.

Снова лезвие.

И снова звук моего крика, слабый и тихий, вырванный из моей угасающей души.

А затем…

Темнота.

Глава 10

Кэссиди

Мой первый и самый сильный инстинкт, пока я наблюдаю, как Бринн отделяется от своей группы и начинает подниматься в одиночку, это следовать за ней.

Следовать за ней. Следовать за ней. Следовать за ней.

Эти слова скандируют в моей голове. Это как мантра. Требуется лишь несколько секунд, чтобы это чувство овладело мной полностью до самых костей.

Так ли это было для моего отца?

Видел ли он красивую девушку и думал про себя:

Следовать за ней.

Заговорить с ней.

А потом, внезапно, и возможно без всякого предупреждения:

Прикоснуться к ней.

Изнасиловать её.

Убить её.

Неужели всё так просто? Стремительное движение от восхищения и интереса к злу и разрушению?

И если я последую за ней, пойду ли я по его стопам?

Резко вздохнув от ужаса, я сажусь обратно на валун, закрываю глаза и медленно и тщательно считаю до тысячи, рисуя цифры в своём сознании и подтверждая каждую из них, прежде чем перейти к следующей. Я понятия не имею, сколько времени это займёт — полагаю, больше пятнадцати минут — но когда я закончил, я насквозь промок. Я открываю глаза, и тропа передо мной пуста.

Бринн ушла.