Не осуждайте нас - fuckingartist (2014)

Дойдя до конца коридора, Жак открыл крайнюю правую дверь, и мне в лицо ударил желтоватый тусклый свет напольного ночника у стенки рядом с окном, занавешенного ажурными белыми шторами. Комната напоминала обыкновенную деревенскую спальню. Большой старый комод и двуспальная кровать, высокий ночник и огромное двухдверное окно.

— Я поставил твою сумку на пол с той стороны, — Жак указал мне в сторону окна.

— Да, спасибо.

— Ладно, я пойду, — он нежно поцеловал меня в макушку и собирался выйти, но мои руки не думая схватились за край его рубашки.

Так вот что означает сначала сделать, а потом подумать. Я, видимо, даже не осознавала, что невольно заставляю Жака остаться. Он перевел на меня удивленный взгляд с нахмуренными бровями, а я тем временем уже не так сильно держалась за его рубашку. Ноги нервно начинали перетаптываться с места на место, а глаза бегали из стороны в сторону, не зная, куда все-таки себя деть.

Наши глаза встретились и в свете ночной лампы его казались просто прекрасным. Он развернулся ко мне всем телом и подошел чуть ближе, захлопывая за собой старую деревянную скрипящую дверь.

— Прости, я просто… не хотела, чтобы ты уходил, — неловко сказала я.

— Глупышка, почему просто не сказать: «я хочу, чтобы ты остался»?

— Ты не знаешь, каково это говорить такие слова любимому человеку.

— А ты не знаешь, каково это уходить отсюда, так и не услышав: «останься».

— Но ты ведь не ушел.

Жак ласково улыбнулся и прошел к окну. Он несколько секунд вглядывался в ночное небо звезд, тучи на котором уже развеялись, а потом сел на широкий подоконник под ним.

— А, точно, — вспомнила я. — Твой подарок, я так и не отдала его.

Я подбежала к своей сумке и достала оттуда красивый сверток, в котором лежала шкатулка. Жак медленно раскрыл упаковку, стараясь не порвать ее ни в одном уголке.

— Это шкатулка, — тихо произнесла я.

Он легонько улыбнулся и, опустив маленькую щеколду, раскрыл деревянную коробочку. Комната с бревенчатыми стенами наполнилась красивыми звуками, издававшимися маленьким железным механизмом, который тихонько, лишь время от времени поскрипывал, словно деревянная половица.

— Красивая музыка, — не отрывая взгляда от шкатулки, произнес Жак, — мне нравится, она грустная.

— Я подумала, что она похожа на тебя.

— Чем? — он поднял на меня свои глаза, и я тут же засомневалась в своих мыслях.

— Она красивая снаружи, но… Внутри ей грустно, — ноги подвели меня ближе к Жаку, внимательно слушавшему, что я говорю под звуки шкатулки, — она слегка запылившиаяся, и ее, наверное, уже много лет никто не слушал. Но все-таки она очень красивая. Тебе ведь нравится?

— Да, очень.

— Так и мне нравишься ты.

Сказанное мной прозвучало не столько романтично, сколько печально. Под звуки скрипящий коробки, я в которой раз признавалась этому человеку в своих чувствах. Он хоть и был несколько растерянным, но ему было по-прежнему двадцать пять, хотя… Хотя, и это ведь не столь важно. Важно то, что он не любил меня. Я тогда не понимала, говорила себе: «Ах, если бы я была чуть взрослее». Но ведь дело было не в этом. Дело было не в возрасте. Просто мы были разными, люди с разных планет, заскучавшие и очень одинокие. Мы случайно нашлись друг у друга, и это прекрасно, но наш срок не вечен. Никто и не думал прожить с другим остатки своих дней, просто красиво все это было, мило и нежно. Просто нам было важно «сейчас», а потом… потом каким-то далеким казалось. Далеким и грустным.

— Софи, иди сюда.

Он протянул ко мне две руки, как это обычно делают маленькие дети. В его глазах было много грусти, наверное, столько же, сколько было в моих. Я молча подошла к нему и крепко-крепко обхватила его плечи руками. Я прижималась к нему всем телом, стоя между колен, и едва сдерживалась, чтобы еще раз не сказать эти три слова. Чтобы еще раз его не побеспокоить.

— Спасибо тебе, правда, спасибо, — нежно шептал он.