Берег мечты - Виктория Гиррейру (2004)

Микаэл поселился неподалёку, скоро привёл к себе в дом женщину, чтобы она ходила за Руфину и Селминьей, и жил с ней, как с женой. Видимо, он крепко любил Риту, если пожалел её и не открыл правды Шику. Рита частенько забегала к «родне», постоянно ей помогала. Руфину считал Гуму братом. Селминья росла своенравной, капризной, неуживчивой. Но что можно ждать от ребёнка, который растёт на чужих руках? У Риты между тем родилась вторая дочка, от Шику, назвали её Луизой. Забот у Риты прибавилось. Она стала реже бывать у «родни», потом, и совсем, почти перестала. Там семья, чего ей там делать?

Но о детях тосковала, потому что очень была к ним привязана. Микаэл не зажился на свете. Женщина, которая жила с ним, не осталась с приёмными детьми. Руфину и Селминья подростками остались одни, Рита за ними только присматривала, но при такой жизни разве за всем усмотришь? Да и какой у тебя авторитет, если ты дальняя родня, тётя с соседней улицы? Одним словом, Селминья рано начала гулять с мальчиками, а потом и вовсе с пути сбилась. Руфину сначала увещевал сестру, уговаривал приняться за ученье или выбрать какое-то ремесло. Но у него ничего не вышло. И тогда он выгнал сестру из дома, объявив, что она его позорит. Селминья уехала из Порту-дус-Милагрес. Рита не спускала глаз с Луизы, а за старшую дочь, которую Руфину выгнал из дома, молилась каждую ночь со слезами. Что ещё она могла сделать? Давнее малодушие обернулось вечной кровоточащей раной. Она боялась потерять Шику, она его не потеряла, жила с ним душа в душу, и нельзя сказать, что была так уж несчастлива. Гума вырос и стал красавцем. Он дружил с Руфину, они всюду ходили вместе, и, глядя на них, у Риты душа радовалась. Что же касается Селминъи, то где она? Что с ней? Рита ничего о ней не знала. Она по-прежнему молилась о ней и надеялась, что, быть может, там, вдалеке, её девочка найдёт себе другую дорогу… Сердце у неё болело и за Шику. Он снова запил, и не на пустом месте. Эриберту отказался принять у него рыбу, сказал, что тухлая. Большего оскорбления Шику в своей жизни не слышал.

Шику сидел в своём любимом «Звёздном маяке», заказывал бутылку за бутылкой и никак не мог залить жар обиды. Выпивал стакан и жаловался дядюшке Бабау, хозяину:

— Рыба-то у меня была свежая, только что выловленная! Одна к одной. Да ты знаешь, какую я ловлю!

— Знаю, знаю, — поддакивал Бабау. — Вы с Гумой самые лучшие рыбаки на причале. — И, пытаясь отвлечь Шику, прибавлял: — Гуму твоего скоро в оганы посвятят. Мне мать Рикардина говорила.

Рикардина, высокая красивая негритянка, была свояченицей Бабау. Жена Бабау и Рикардина были родными сёстрами. Но никто бы этого не сказал, посмотрев на двух женщин. Вспоминая жену, дядюшка Бабау всегда вздыхал, но это был вздох облегчения. Насколько Рикардина была спокойной, уравновешенной и степенной, настолько его жена была вздорной, крикливой и неуживчивой. Очень скоро она его бросила, оставив ему маленькую Эсмералду, и Бабау был благодарен своей благоверной и за то, что оставила дочку, и за то, что сама ушла. В Эсмералде он души не чаял, правда, по мере того, как она подрастала, Бабау вздыхал всё чаще и чаще. Дочка, похоже, унаследовала не его миролюбивый характер, а материнский, упрямый и своенравный. «Ну да с её красотой и дурной характер не помеха», — умилённо думал Бабау. Беда была в том, что его дочка без памяти была влюблена в Гуму, они выросли вместе, парень относился к ней, как к сестре, а она вбила себе в голову, что станет его возлюбленной. Но Гума отмахивался от неё, как от надоедливой мухи, а Эсмералда с настойчивостью мухи вилась вокруг него. Но этой темы Бабау не касался. Что зря собственной дочери кости мыть? Вот если бы дело у молодёжи на лад пошло, они бы с Шику обсудили свадебку… А пока можно было и на другую тему потолковать: как Гуму выберут оганом.