Таинственный - Фабио Ланзони (2000)

– Входи же скорее. Должно быть, ты совсем закоченела, дрожишь как осиновый лист.

– Так и есть, – согласилась Джори, хотя на самом деле не могла бы с уверенностью сказать, в какой мере ее дрожь вызвана ледяным ветром. В этом мужчине было что-то такое…

Она оглянулась и увидела, как «шевроле» отъехал от тротуара. Значит, он дождался, пока она благополучно войдет в дом, и лишь потом уехал. Как порядочный кавалер после свидания. Только никакого свидания не было. Она даже не знала его имени.

– Никак это был Сойер Хоуленд? – спросила Гретхен. Джори оглянулась и поняла, что Гретхен заметила машину и, по-видимому, узнала водителя.

– Так его зовут?

Гретхен кивнула. Когда она провожала взглядом удалявшуюся машину, светлые брови почти сошлись на переносице.

– Джори, как ты оказалась в его машине?

– Он подбросил меня до города. Я… в общем, разбила «рейнджровер» на Шестнадцатой дороге.

– Ты разбила машину? Ох, Джори…

– Со мной все в порядке. – Джори демонстративно поежилась. – Если не считать того, что я замерзла. Нельзя ли мне…

– О Господи, конечно. Входи. – Гретхен отступила и придержала дверь, пропуская подругу в вестибюль большого старого дома.

Джори остановилась у самой двери, которую Гретхен поспешно захлопнула за ней, и огляделась, испытывая сложное чувство: и благоговение, и ностальгию, и любопытство. Она знала, что после смерти родителей Гретхен устроила в их доме гостиницу. Джори предполагала, что переоборудование подразумевает определенную перестройку старого здания. Однако все выглядело точно так же, как прежде. Джори словно перенеслась в прошлое. Ничего не изменилось, совсем ничего.

Те же лепные потолки и дубовые полы, покрытые темным лаком, на котором заметна любая царапина. Те же обои с поблекшей позолотой, со следами протечек в некоторых местах, а кое-где и отставшие от стен. У двери, которая вела в глубь дома, по-прежнему громко тикали высокие старинные напольные часы, принадлежавшие еще деду Гретхен.

Налево от входа располагался двойной арочный проход, за которым, как помнила Джори, была парадная гостиная. Справа начиналась довольно крутая лестница на второй этаж. На потертых ступенях лежала все та же зеленая с золотом ковровая дорожка. На стене вдоль лестницы – это Джори тоже помнила – висели черно-белые фотографии в резных рамках викторианской эпохи, в основном изображавшие неулыбчивых предков Гретхен, застывших в напряженных позах.

– Гретхен, дом совсем не изменился! – воскликнула Джори, продолжая осматриваться.

Она тут же пожалела о своих словах, заметив выражение, мелькнувшее на круглом лице подруги. Взмахнув светлыми ресницами, Гретхен опустила глаза, пальцы принялись нервно перебирать кончик длинной косы. Эту привычку подруги Джори помнила еще с детства и сейчас с удивлением отметила, что она сохранилась. Гретхен всегда начинала теребить косу, когда ее что-то тревожило или раздражало.

На этот раз было ясно, что ее беспокоит. Гретхен всегда болезненно относилась к деньгам, вернее, к тому, что у Джори их было много, а у ее родителей, можно сказать, почти не было. Она была поздним ребенком в семье «голубых воротничков» и выросла в мире, который очень отличался от мира Джори.

В детстве всякий раз, когда Джори оставалась ночевать у Экхардов, Гретхен многословно извинялась за синтетическое одеяло, отсутствие кондиционера и унылый вид из окна на переулок, отделявший их дом от соседнего.

Джори же, в свою очередь, завидовала тому что подруге посчастливилось провести все детство в одном и том же доме, каким бы обшарпанным он ни был. Пусть старое здание нуждалось в ремонте, зато Гретхен могла называть его своим домом. И хотя ее родители были старомодными, отстали от времени и придерживались множества строгих правил, по крайней мере они всегда были рядом с Гретхен и давали ей ощущение стабильности, семьи.