Другое утро - Людмила Макарова

Когда она очнулась – прямо на покрытом жестким ковролином полу, обдуваемая сквозняком из-под дверной щели, – Максим лежал рядом, облокотившись на локоть, и внимательно разглядывал ее лицо.

– Ты чего? – спросила она, без всякого стеснения вспомнив о трех морщинках, пока не поддававшихся косметичке, – двух на лбу и одной на шее. Вспомнив, впрочем, без всякой горечи и стеснения, так, между прочим.

– Почему ты постоянно тычешь меня носом в то, что я младше? – спросил он, словно услышав ее мысли.

– Разве? – игриво спросила она и погладила его по голове.

– Еще как! – отодвинулся он. Он хотел говорить, выяснять отношения.

Последнее время они и только этим и занимаются.

Каждое утро он начинает с вопроса: «Когда мы наконец поженимся?» Словно они вместе лет десять и все тянут со свадьбой. Если вечером нужно куда-нибудь пойти, он делает обиженную мину и бурчит: «В каком качестве я должен тебя сопровождать?» «В качестве внебрачного племянника», – отшучивается Ира. Ей и самой непонятно, почему она не может решиться. Ведь так хочется маленького! Заглядывает в каждую коляску, попадающуюся по пути. Прикидывает, на кого был бы похож их малыш.

Скорее всего на Максима – он чернявый, у таких порода сильная. Чем-то смахивает на Андрея, а Катюшка была маленькой копией папы, а значит… Неужели ей так страшно от того, что он младше на десять лет и так по-голливудски хорош?

Да нет, дело совсем не в возрасте. Если честно, она уже не чувствует себя старше Максима. Наоборот, сейчас, как никогда, понимает, что женская привлекательность – дело сугубо индивидуальное. Если она есть, то с возрастом прибавляется. А если нет, так и суда нет. Ей привлекательности на жизнь хватает. Не так чтобы с лихвой, но вполне достаточно. Она спокойно смотрит в зеркало на потихоньку прорезающиеся носогубные складки, «смешинки» вокруг глаз и отчетливо видит – она не просто привлекательна, мила или симпатична, она красивая женщина. Гораздо красивее, чем была в юности. И куда раскованнее, чем была в юности.

Тут проблема в другом. Может быть, в том, что не верит в его искренность, подозревает, что он, по большому счету еще не состоявшийся мальчишка, желает въехать в рай на ее горбу, прибрав к рукам ее дело. Сама себе она боится признаться, как ревнует его к своему делу, словно он хочет жениться на любимой дочке и увезти ее за тридевять земель. Заставляет отчитываться о каждом шаге, не позволяет принимать решения.

Ленке она все объяснила проще. "Зачем, мол, я ему, когда вокруг столько симпатичных молоденьких девчонок?

Если б не хотел к бизнесу примазаться, и головы в мою сторону не повернул. Только это ему и нужно". Ленка хмыкнула: «От нас с тобой теперь любому чего-нибудь нужно. Тех, кому мы сами были нужны, мы сами же и профукали. Скажи еще спасибо, что есть причины, по которым можешь быть кому-нибудь нужна. Тебе с ним хорошо? Вот и радуйся, а не занимайся самоедством».

Ленка, как всегда, права. Хотя в конце концов придется что-то решать.

– Надо решать, – словно эхо отозвался Максим, и Ира вздрогнула от столь внезапного перехода от собственных мыслей к чужим словам.

– Ага! – весело согласилась она, чтобы не сбиваться на серьезный разговор, легко подскочила с пола, стала застегивать бесчисленные пуговки на платье.

Но Максим провожал ее порхание по кабинету тяжелым взглядом и, судя по всему, не собирался сдаваться.

Выручил телефон.

– Да? – подхватила трубку Ира.

– Ирина Сергеевна-а… – Настенька умудрялась растягивать "а" даже в конце слов. – Звонили от Калинченко. Она заболела и на презентацию ехать не может.