Навеки - Джоанна Линдсей (1995)

Без сомнения, это был тот же мужчина, которого она видела тогда в своем кабинете Уэстерлей-колледжа. То же лицо, тело — их невозможно было спутать, она готова была в этом поклясться. И — в чем она боялась себе признаться — он нравился ей все больше. Ее прямо-таки влекло к нему — чувство было сильнее ее, и Розалин это было совсем не по душе.

Такое происходило с ней не часто. Если случалось, что Розалин нравился какой-нибудь молодой человек, всегда оказывалось, что ее внешность его нисколько не привлекает. Да и к ее чувствам в таких случаях всегда примешивалась доля любопытства: как это бывает? Но с этим человеком все было по-другому.

На сей раз его одежда претерпела некоторые изменения, однако осталась столь же необычной. На нем был почти тот же костюм, только в его «потрепанном» варианте.

Штаны и мокасины были те же или похожие, а существенным новшеством была длинная белая туника, перетянутая поясом и совершенно изодранная ниже талии. Розалин заметила, что его одежда перепачкана в крови; алая струйка стекает от уголка его рта по подбородку.

Он с кем-то дрался! Стоило ей это подумать, как другая догадка молнией сверкнула в ее мозгу.

— О Господи, ты что же, искалечил Дэвида, чтобы пробраться сюда?

— Дэвида? У меня был поединок с моим братом Тором, а не с Дэвидом. Теперь ему не часто удается вызвать меня на бой. Сейчас же отошли меня обратно, женщина. Я должен закончить то, что начал.

Розалин от удивления не в силах была вымолвить ни слова. Она не могла разглядеть издалека выражение лица своего гостя, но в голосе его ясно слышалось раздражение, даже злость — она почувствовала это по акценту, который становился в таких случаях более заметным. Если это и была шутка, то все начинало принимать весьма рискованный оборот — мало того, что этот громила пробрался ночью в ее спальню, он еще ко всему прочему, кажется, ужасно зол. Розалин и сама кипела от гнева, а то бы она, конечно, перепугалась не на шутку.

— Перестаньте нести бред, мистер шутник. Я, конечно, понимаю, что вы долго учили свою роль, но ваше красноречие пропадает впустую. Это безумие зашло слишком далеко, и если вы с Бэрри будете продолжать донимать меня своими глупыми выходками, я привлеку вас обоих к суду.

— Вы сами вызвали меня, леди. Я явился к вам не по своей воле.

Розалин гневно сощурила глаза:

— Так вы продолжаете меня дурачить? Вы что же, считаете, что меня это забавляет? Если вас убедил в этом Бэрри, то он глубоко ошибается.

На его лице отразилось неприкрытое изумление.

— У вас тут есть говорящие ягоды[2] ?

Этот вопрос застал ее врасплох.

— Говорящие ягоды?

— Из всех ягод я больше всего люблю чернику[3] . Розалин оторопело уставилась на него, но прежде чем она успела вымолвить хоть слово, он добавил:

— Впрочем, если вы решили провести со мной ночь, то поединок с братом может и подождать.

Взгляд его пробежал по ее фигуре и остановился на полотенце, которое чуть приподнялось с одного бока, обнажая бедро. Розалин залилась краской, прекрасно понимая, на что он намекает, так беззастенчиво ее разглядывая.

Она все еще продолжала сжимать рукоять меча и при последних словах нежданного посетителя инстинктивно подняла клинок перед собой.

Его реакция на этот жест была весьма неожиданной — он откинул голову и от души расхохотался. Судя по всему, он находил ее поведение весьма забавным.

Наконец приступ хохота прошел, и он, все еще ухмыляясь, медленно окинул ее взглядом сверху вниз. Только сейчас Розалин заметила, что у него в самом деле от смеха появляются ямочки на щеках. Интересно, что это его так развеселило?

— Мой меч больше не сможет причинить мне вреда. Отныне это доступно только богам, да еще Вольфстану Безумному — если он, конечно, сумеет меня отыскать.

Из всего сказанного им Розалии уловила только слова «мой меч», и в ней сразу же взыграли собственнические инстинкты.