Осенние - Ульяна Каршева (2014)

Беспокойно-сумбурные мысли снова прервал мобильник. Сообщение пришло. Помедлив, я открыла его. «Алёна, простите. Не хотел вас обидеть».

Убрала мобильник в сумку. Отвечать не собираюсь.

И снова тёмные думы. Автописьмо — дар или проклятие? Скорее — второе. Из-за него боюсь познакомиться с кем-то. Узнают — что будет? У меня свой сценарий. А настоящего мне не узнать… Я сама отодвинула себя в сторону от активной жизни. И жизни этой почти не знаю.

К своему дому подошла с головой, совсем уж разболевшейся от тяжёлых мыслей. Уже забыла, что боялась встретить у дома Константина. Ну и… Наткнулась.

Он сидел на скамейке возле подъезда. На этот раз даже не подложил газет. Впрочем, он, наверное, с собой газет не возит. А рядом, на скамейке, лежала целая копна роз. Я аж остановилась. Такая куча!

Он встал и сказал:

— Это моё извинение. Больше приставать не буду.

— Спасибо, — буркнула я и растерялась: а дальше что? Что мне ему сказать?

Ничего не надо было. Он кивнул и ушёл к своей машине, которая стояла напротив подъезда. Уехал. А я недоверчиво подошла к скамейке, некоторое время смотрела на цветы, отмечая багряно-тёмный оттенок мохнатых лепестков, сразу напомнивший цвет его машины. Тёмный огонь. Где только такие нашёл. Настоящие осенние… Потом нагнулась и бережно взяла всю охапку. Цветов мне никогда не дарили. Тем более в извинение. Уже спокойней вошла в подъезд. Даже улыбнуться смогла.

А дома снова началось: почему он мне столько цветов принёс? Почему просто не исчез из моей жизни? Нет, розы мне понравились… Но… И уже дома на меня снова же нахлынул страх: а если, исцеляя его по портрету, я как-то привязала его к себе?! Слышала рассказы о том, что после колдовских привязок женщина, которая этим занимается, потом жалеет об этом всю свою жизнь! А вдруг…

Проворочалась опять всю ночь. Утром приняла таблетку от головной боли и решила раз и навсегда: хватит о нём думать. Он пришёл, выяснил, что ему надо. Всё. Что с меня ещё взять? Больше он не придёт. Ну и хорошо.

На работу полетела, твёрдо приказав себе: пока в сквер больше не ходить. Голуби обойдутся, а новой встречи мне точно не надо.

В приёмной Порфирия не было. Странно. Я, вообще-то, минуты на три опоздала, а он любитель устроить выволочку погромче и поцветистей.

Начальство было обнаружено в комнате машинисток. В нашей комнате. Оно сидело на моём стуле, с крутящимся сиденьем, и занималось тем, что задумчиво каталось из стороны в сторону. Вес начальства не мой. Стул под ним скрипел и охал, а иногда противно визжал. А мои коллеги с испугом смотрели на Порфирия от своих столов.

— Здрасьте, — неуверенно поздоровалась я.

Начальство посмотрело на меня искоса и промолчало. А коллеги теперь и на меня уставились со страхом. Я переступила порог и, чувствуя неприятность, спросила:

— Что-то не так?

Порфирий встал, подошёл ко мне, обнял за плечи и увёл в приёмную. Здесь он усадил меня перед своим столом — на стул для посетителей и клиентов. Сам сел в своё кресло, пожевал губами и сказал:

— Никогда не думал, что такое может произойти с моей конторой. Алёна… Даже не знаю, как сказать такое. — И он замолчал, упорно глядя на стол.

— Порфирий Иванович, говорите уж сразу, — тихонько попросила я.

— Вчера мне позвонили на домашний и велели тебя уволить, — тихо сказал Порфирий. — Слова сказать не дали. Добавили: если не уволю, конторы нашей не будет. Что мне делать? У меня около сотни человек работает… — И он сгорбился.

Я смотрела на него и не верила своим ушам. Меня — уволить? Этот Константин — он же извинился!.. И тут же шантаж… За что?! Чего он добивается? Мстит за то, что я предугадала?!

Оглушённая, я собралась с силами и, откашлявшись, сказала:

— Порфирий Иванович… Раз так… Что уж — увольняйте.

— Кому ж ты, Алёна, дорогу перешла? — вздохнул он и положил на стол мои документы.