(Не)любимый муж - Анастасия Соловьева

Понимаю одно — между нами с Яром всё изменилось. И в лучшую сторону.

— А ты о своих увлечениях и родителях рассказать не хочешь? — Яр гладит меня по щеке, касается большим пальцем подбородка.

— Как-нибудь в другой раз, — отрицательно мотаю головой. — Я пока не готова.

— Хорошо.

Он наклоняется и осторожно меня целует. Кажется, дрожит не только моё тело, но и сердце, и мятущаяся душа. От запредельной концентрации нежности горят лёгкие. Я захлёбываюсь нахлынувшим восторгом, теснее прижимаюсь к Яру и провожу языком по его нижней губе, желая углубить поцелуй.

Все чувства будто обостряются, становятся ярче и насыщеннее.

Глотаю ртом влажный воздух, когда Яр обхватывает моё лицо ладонями и пытается заглянуть в глаза. Я смело встречаю его тёмный внимательный взгляд. Под тусклым светом фонарей Яр кажется мне демоном-искусителем. Чертовски сексуальным демоном.

— Думаю, собаки уже нагулялись. Я устала и очень хочу в кроватку, — игриво приподнимаю брови, улыбаюсь.

Этой ночью я хочу полностью раствориться в своём мужчине.

23

— Мне уже начинает нравиться этот запах, — шепчу я между поцелуями. — Костра, осенней ночи и нашей близости.

Яр подхватывает меня на руки и, ни на секунду не отрываясь от моих губ, несёт по лестнице вверх. Я касаюсь его волос, небритой щеки, мускулистых плеч. Кончики пальцев зудят от потребности трогать, щупать, мять, гладить каждый сантиметр сильного тела. Подо мной кружится мир, я слышу только наше рваное дыхание, одно на двоих.

В коридоре темно, но Яр знает, куда идти. Толкает плечом дверь, щёлкает выключателем — и рассеянный мягкий свет поначалу кажется слишком ярким, грубым. Я часто моргаю, ноги опираются о твёрдую поверхность, шум льющейся воды с трудом доходит до сознания.

Мы в ванной комнате.

— Ты хочешь принять душ? — недоумевающе смотрю на Яра. Я-то думала, что им овладела безумная страсть, а он о гигиене заботится. Чистюля, блин. — Ты же был здесь пару часов назад.

— Да. Но тогда я был один, — он усмехается. Порочно, вызывающе. — Раздевайся, Майя.

Его низкий голос обволакивает с ног до головы, а от приказных строгих ноток по спине бегут мурашки. Меня бросает в жар. Словно в тропиках оказалась: душно, влажно, дурманяще. Я сглатываю намёк на смущение и панику. Вспотевшими от волнения руками снимаю с себя домашнее фиолетовое платье. Яр наблюдает. Пристально, жадно. Зелень его глаз окрашивается в тёмный, а зрачки постепенно заполоняют радужку.

Мне нравится.

Затвердевшие соски просвечивают сквозь кружевной лифчик, и Яр это видит. Чувственные губы изгибаются в полуулыбке. От льющейся рядом горячей воды запотевает зеркала.

— Так дело не пойдёт, — прочищаю горло, чтобы не звучать слишком хрипло и тихо. — Ты не сачкуй, а тоже раздевайся.

— Хочешь за мной понаблюдать?

— Ещё как!

Яр медленно расстёгивает пуговицы на рубашке. От нетерпения у меня ноги трясутся, сердце клокочет где-то в области горла, воздух не поступает в лёгкие, а мой муж и дальше издевается, продолжая медитативно обнажаться.

Ну что ж, я тоже люблю играть. Веду указательным пальцем по своей шее, обрисовываю ключицу, спускаюсь к напряжённой груди и, закусив губу, обвожу возбуждённый сосок.

Яр замирает, так и не сняв с себя треклятую рубашку. Я слышу его шумное дыхание, вижу, как подрагивают длинные ресницы.

Обвожу пальцами второй сосок. Из горла вырывается сдавленный стон. Я никогда не чувствовала себя настолько развратной, пошлой, решительной.

— Ты всё ещё не снял рубашку, — пальцы замирают на животе. В считанных сантиметрах от кружевного белья. Яр смотри на мою руку, моргает. Переводит на меня затуманенный взгляд. И хрипло смеётся, зарывая в волосы пятерню.

— Тебя не так-то легко переиграть, — довольно произносит он.

— А ты думал, я буду три часа наблюдать за тем, как ты раздеваешься? Не на ту напал, — улыбаюсь я.