Грязная любовь - Меган Харт (2011)

– Просто рада, что ты здесь, Чадди. – Я крепко держала его руку. Мы обменялись взглядами.

Выжили.

Конечно, я и слышать не захотела ни о каком отеле. И уж тем более не тогда, когда в моем доме пустовали две спальни. Было так приятно, что он со мной. Что есть с кем выпить кофе утром. Для кого сварить яйца. Что есть кто-то, кто так хорошо меня знает, что мне не нужно ничего объяснять. По вечерам мы ходили на ужин, в кино, на танцы. Мы часами болтали на моем диване, смотрели эпизоды из «Придурков из Хаззарда» и спорили, кто из двух кузенов сексуальнее: Бо или Люк. Чад утверждал, что их притягательность только возросла бы, если бы они поцеловались, переплетя языки. Я захохотала как сумасшедшая и рассыпала попкорн.

– Мне тебя очень не хватало, – сказала я, когда мы пили горячее какао с взбитым маршмеллоу. – Мне бы даже хотелось, чтобы ты подумал над возвращением домой.

Чад выпучил на меня глаза:

– Ты знаешь, что я не могу.

Я вздохнула:

– Знаю. Из-за Люка.

– Не только из-за него. У меня работа. Дом. Целая жизнь.

– Знаю, знаю. – Я махнула рукой. – Ты просто так далеко, вот и все. Мы нечасто видимся.

– Ты могла бы приезжать почаще. Люк тебя обожает, куколка. Все вместе занялись бы шопингом.

Я подняла бровь:

– Он что, считает, что мне нужен новый гардероб?

Чад засмеялся:

– Ты сказала это, не я. Мы бы обрядили тебя в одежду цвета повеселее, чем черно-белый.

– С моей одеждой полный порядок.

– Элла, детка. Милая. Мир раскрашен не только в черно-белые цвета. – Мой брат оглядел гостиную. – Эту комнату также можно было бы оживить другими цветами. Столовая сказочная. Пусть таких комнат в твоем доме будет побольше.

– Я люблю черно-белый фасон.

– Знаю, детка. – Чад взял мою руку и поцеловал. – Знаю. Ты скажешь маме, что я здесь? – Он поставил кружку на кофейный столик.

Я не сразу ответила.

– Ты этого хочешь?

Он пожал плечами. Нечасто случалось, чтобы Чад не улыбался или не откалывал какой-нибудь шуточки. Он поднял голову. Наши взгляды встретились, и я увидела в его глазах свое отражение.

– Не знаю.

Я понимающе кивнула:

– Если ты не хочешь, я не скажу.

Он вздохнул, потирая лицо.

– Люк говорит, что я должен ей сказать. Мой психоаналитик говорит то же самое.

Я взяла его руку.

– Чад, я лучше их знаю, почему ты не хочешь. Но может, когда-нибудь это надо сделать?

Чад сжал мои пальцы.

– А ты? Надрала прошлому задницу?

Я издала смешок.

– Надрала задницу? Нет. Если только палец ему прищемила.

– Элли, а что с твоим парнем? – Мой брат запустил пальцы в дырочки в шерстяном покрывале и стал дергать нити.

– Он поехал со мной домой, когда умер отец. Познакомился с мамой. Она не запрыгала от восторга.

– Он поехал вместе с тобой? Домой?

Я кивнула. Чад откинулся назад – то ли он был шокирован, то ли обалдел от моей новости. Я не могла этого сказать. Он снова почесал лицо.

– Ты ездила домой.

– Это всего лишь дом, Чадди. Четыре стены и дверь.

Мы переглянулись, и он, не колеблясь, наклонился и обнял меня. Я не хотела плакать, но заплакала, увлажняя плечо его рубашки. Это был пустяк. Чад тоже заплакал.

– Я не хотел оставлять тебя одну, Элла, – прошептал он, крепко прижимая меня к себе. – Ты знаешь. Я не хотел уезжать и оставлять тебя с ним. Но я должен был вырваться!

– Я знаю. Знаю.

Я протянула ему салфетку, чтобы он протер лицо, и вытерла свое. Мы говорили так долго, что у нас охрипло горло, а в животе заурчало, так как за разговором мы забыли о еде. Мы плакали. Кричали. Бросали вещи. Снова плакали и сжимали друг друга в объятиях. А иногда мы даже смеялись.

– Должно быть хоть что-то хорошее, – сказал Чад. – Что-то хорошее, чтобы мы могли о нем вспомнить, Элли. Так мы сумеем забыть.