Память любви - Бертрис Смолл

Эдвард услышал жалобный плач и грустно покачал головой. Плохо, что она так несчастна. Остается надеяться, что это скоро пройдет, особенно после приезда брата. До сих пор ему не приходилось брать женщин силой: в этом не было необходимости. И теперь совесть не давала ему покоя, и что всего хуже, он насладился женой в полной мере, несмотря на ее явное нежелание принадлежать ему. Почему?

Эдвард постарался выбросить из головы эти мысли. В конце концов, она достаточно умна, а он все ей объяснил. И хотя понимал ее страхи, но упорная решимость и неожиданная угроза, сопровождаемая требованием привезти брата, взбесили его. Она — его жена и принадлежит ему! Ронуин должна беспрекословно повиноваться, и все тут! Однако он обещал ей передышку и сдержит слово. Здравый смысл подсказывал Эдварду: неплохо им поближе узнать друг друга.

Он снова приложил ухо к двери. Все тихо… она успокоилась. Ему стало немного легче.

Наутро Энит осторожно потрясла хозяйку за плечо:

— Просыпайтесь, госпожа. Пора идти к заутрене.

Служанка не знала куда девать глаза, помня о том, что вчера Ронуин потеряла невинность. Она боялась, что застанет господина в постели хозяйки, и обрадовалась, увидев Ронуин одну. Энит заметалась по комнате, собирая вещи.

Молодая хозяйка замка с трудом поднялась, ощутив, что у нее все ноет, заметила лежавший на полу клинок и поспешила поднять его. Она всегда клала его на ночь под подушку, ибо ее учили, что в любую минуту можно ждать нападения врага. И это произошло, но она не сумела никого убить. Неужели ему было так уж необходимо обращаться с ней столь жестоко? Он наслаждался каждой минутой, негодяй! Что ж, по крайней мере некоторое время он ее не побеспокоит. Твердо обещал, а она чувствовала: Эдвард де Боло — человек слова, несмотря на то что случилось прошлой ночью.

Энит помогла госпоже одеться. По дороге в церковь они молчали. Ронуин в каком-то трансе повторяла слова Господни, когда неожиданно увидела рядом мужа. Ап-Граффид не появился. Он вообще ходил в церковь только в случае крайней необходимости. По окончании службы Эдвард взял жену за руку и они вместе вернулись в зал, где уже накрывали к завтраку. Принц стоял у огня с большим кубком в руке.

— Ты не забыл? — встревожилась она.

— Нет, — заверил де Боло. — Но взамен я хочу получить обещание, что ты будешь называть меня по имени. Сумеешь?

— Да, Эдвард, — отозвалась она.

Ллуэлин, заметив, как де Боло улыбнулся жене, подумал, что этот союз, вполне возможно, окажется счастливым.

Хорошо бы… Видит ли Вала, что он сделал для Ронуин все, что мог?

— Доброе утро! — прогремел он.

— И вам, господин мой. Ты покидаешь нас сегодня, — не столько спросил, сколько констатировал Эдвард.

— Возможно, если удостоверюсь, что ты действительно стал мужем моей дочери, Эдвард де Боло. Покажи мне доказательства свершения брака. Хочу видеть невинность моей дочери, запятнавшую простыню вашей брачной постели.

У Ронуин при этих словах загорелись щеки, но ее муж преспокойно повернулся к Энит:

— Принеси простыню, девушка.

— Нет! — воскликнул принц. — Я пойду в спальню и лично удостоверюсь! Надеюсь, никто не станет возражать?

— Иди, — равнодушно бросил Эдвард, взбешенный его бесцеремонностью. Как может отец так унижать собственную дочь!

Вернувшись в зал, ап-Граффид громогласно объявил:

— Вижу, ты не дал ей спуску! Прекрасно! Теперь она твоя жена, и у меня нет на нее никаких прав, кроме тех, которые предполагает родительская привязанность.

— Родительская привязанность?! — взорвалась Ронуин. — Тебе такие чувства не знакомы, ап-Граффид! И ты еще с ханжеской улыбочкой говоришь о любви к детям?! Стыдись!

— Ронуин, — тихо остерег муж.

Она хотела обрушить и на него свое негодование, но, вспомнив кое о чем, поспешно закрыла рот.

— Пойдем, господин мой, пора к столу, — позвал Эдвард. — Кроме того, я хотел просить тебя об одном одолжении.