Девушка с юга - Камбаралы Бобулов (1964)

Я было не поверила своим ушам. Как же так? Ведь это неправда! Но его ничуть это не смутило. Он пользовался тем, что мама, уходя куда-нибудь, обычно поручала ему: «Присматривай за тем, чтобы Гуляим не играла с мальчиками. Будет играть — мне расскажешь». Вот он и решил припугнуть меня. Тогда я схватила его за ноги и поволокла к двери.

— Вон из дому! — крикнула я что есть силы.

Туратбек упирался.

— А дом что — твой? — вызывающе бросил он мне.

Я буквально оцепенела от ярости и бессилия. Я знала, что скрывалось за этим его вопросом.

— Выходи, — я дала ему встать.

— А ты знаешь, чей это дом? — язвительно сказал он. — Это дом твоего брата Туратбека.— И он, резко повернувшись на носках, побежал к кошме и аккуратно уселся на ней, подобрав под себя ноги. — Папа не раз говорил мне, что дом мой, — тыча себе пальцем в грудь, говорил Туратбек. — Твой дом не здесь. Поняла? Твой дом... — Я не дала ему продолжить. Я колотила его как могла. Он ревел и барабанил ногами. Я тоже, не скрою, ревела, но не от боли, а от обиды.

Туратбек не просил у меня прощения, Увидев, что я тоже плачу, он вытер свои слезы и еще больше осмелел.

— Ты выйдешь замуж и уйдешь отсюда‚ — продолжал он. — А я останусь здесь и буду кормить папу и маму, когда они станут старенькими.

На этот раз я промолчала. Когда я пришла в себя, то подумала: стоит ли жаловаться отцу или матери? Они скажут: «Нашла с кем связываться. Он ведь маленький, с братишкой нужно дружить». Вот и останусь я виноватой. Нет, лучше ничего им не рассказывать. Ведь не первый уже раз мы с ним ссоримся. И они его ни разу не наказали.

Вечером появился отец. Туратбек встретил его во дворе, взобрался к нему на плечи. Я посмотрела в окно. Он скорчил рожицу и высунул язык: вот, мол, как относится ко мне, к Туратбеку, папа. А ты что собой представляешь?

Да, я никогда не восседала так высоко, как сейчас восседал мой брат. Отец дарил мне игрушки, сладости, целовал в лоб. Но он не поднимал меня на свои плечи и не носил так, как носит сейчас Туратбека. Почему? Только потому, что я девочка. Вот сейчас я подошла к нему и хотела обнять. Он отстранился и даже пристыдил меня:

— Разве взрослые девочки обнимают отца?

Взрослыми называют у нас тех, которым пора выходить замуж. Мне тринадцать лет, и учусь я в шестом классе. Для отца я уже взрослая. И для матери, конечно. А я все еще не чувствую себя взрослой. Как они этого не поймут?!

Кто бы ни зашел к нам, обязательно обратит внимание на гору одеял, аккуратно сложенных у стены. Они — главное богатство и украшение дома. На них — ни пылинки. Это — не простые одеяла. Три из них — стеганые сатиновые, пять атласных, семь шелковых... Ими никто не пользуется, даже самый что ни на есть почетный гость. Только иногда мы с мамой их разбираем, проветриваем. Потом укладываем, как прежде.

В той же комнате в застекленном шкафу расставлены цветные пиалы, чайники, тарелки. На стенах — два кашкарских ковра. А в углу — большой сундук, запертый на замок. Что в нем? Я давно хотела стащить у матери ключ от сундука, чтобы заглянуть в него. Но мне это не удавалось. Лишь недавно мама сама открыла его и все показала.

Чего в нем только не было! Около сорока женских платьев и отрезов из шелка, ситца и шерсти. Платки и туфли. Лаковые сапожки.

Да это, оказывается, мое приданое! Мать, заплетая мои косы, разоткровенничалась:

— Эти вещи мы бережем для тебя, доченька. Ты ведь старшая у нас. Тебе не придется краснеть в чужом доме. Отец и я о том позаботились.

Она вспомнила, как ее выдавали замуж за моего отца. Приданое было поскромнее.