Снова и снова - Алекс Коваль, Анна Мишина (2020)

Потом мы просто перекидывались СМС-ками. Каждое мое утро начиналось с «Доброе утро, малыш» и заканчивалось «Спи сладко». Но как можно было спать в его отсутствие!

Перевожу свой взгляд с окна автобуса на руку, где красуется колечко. Маленький камешек на тонком золотом ободочке переливается в солнечных лучах всеми цветами радуги. Невольно улыбаюсь, понимая, что уже совсем скоро я дам ему ответ на его новогоднее предложение. Хоть и знаю его с самого начала, и это томление в несколько месяцев разрывает все сознание, но я держусь из последних сил.

Перед посадкой на самолет из Москвы мы с Кириллом договорились, что никаких сообщений на пару дней. Все после соревнований. А это всего два дня полной тишины.

Два дня по сравнению с несколькими месяцами — это пустяк, на первый взгляд. А на самом деле это огромная пропасть, пустота, которую невозможно заполнить.

Выхожу на остановке. Застегиваю молнию олимпийской формы. Тут же до слуха доносится звук моря. Вдыхаю полной грудью свежий соленый воздух и направляюсь к набережной.

Ветер с моря зябкий, несмотря на пригревающее солнце. Натягиваю шапку на уши, чтобы, не дай бог, не заболеть. Прохожих мало. Встречаются спортсмены из других сборных, вызывая улыбку. Все приветливые и на ломаном английском все здороваются и знакомятся.

На берег выкатываются бурлящей водой волны. Кричат чайки. Небо бирюзового оттенка, который напоминает о глазах любимого человека, по которому тоскует сердце. Белые облака искрятся в лучах зимнего солнца.

Достаю телефон из кармана куртки и кручу его в руках. Нет, как и обещал, не пишет. Держит слово. Знает, как для меня важно настроиться на нужную волну. Но это очень сложно сделать, понимая, что его я не услышу пару дней. Но и услышав или получив от него сообщение, я могу расклеиться так, что профукаю оба выступления. Сейчас я точно не могу сказать, что для меня важнее всего.

Глава 40. Кир

— Мне нужно минимум четыре выходных, — стою перед тренером и отступать совершенно не намерен.

— Дёмин, ты совсем охренел? — рычит Джонсон, выдавая чисто русский мат. Похоже, присутствие русскоговорящих игроков в команде Пингвинов плохо влияет на словарный запас руководства. — Ты понимаешь, о чем сейчас просишь?! У нас плей-офф на носу. Мы за место в турнирной таблице боремся, а я сейчас должен одному из своих самых забивающих форвардов дать выходной на матч с Вашингтоном?! Нет, Дёмин. Не обсуждается.

— Ребята и без меня с Вашингтоном справятся! От того, что я пропущу один матч, наше место в турнирной таблице сильно не поменяется.

Нет, эти Олимпийские игры я пропустить никак не могу. Это решение лиги, что игроки НХЛ не могу из-за участия в регулярке поехать защищать честь своей страны, мы с пацанами молча «проглотили». Настанет и наше время для участия на олимпиаде. Но Женины соревнования я пропустить не могу.

— Зато результативность игры и состав атакующих звеньев улетит к чертям! — уже не говорит, а рычит сквозь зубы главный тренер команды. — А если ты не успеешь вернуться к матчу с Оттавой? Нет, Дёмин, исключено.

— Я прошу всего четыре дня, — начинаю тихо закипать. — Твою мать, у меня будущая жизнь решается. Жена моя будущая за золотую медаль едет бороться, а я сижу здесь, как идиот, и уже три месяца ее не видел.

— Возьмет медаль и сама к тебе приедет, увидитесь! — упирает кулаки в стол Джонсон, стискивая челюсти и сверля меня злым взглядом.

— Не приедет, если я не окажусь в Сочи, — отвечаю в тон тренеру, четко осознавая, что лезу в занозу и рискую налететь на штрафные санкции. Но плевать, я должен там быть! Я должен сидеть на, мать ее, Арене. — Четыре дня, Джонсон. Четыре, и я буду на месте!

— Ты понимаешь, что совершишь два огромных перелета длительностью больше, чем десять часов за четверо суток? А акклиматизация, смена часовых поясов?! Каким овощем ты вернешься у меня к следующей игре?

— Самым счастливым.