Я украду тебя у смерти - Ксения Лестова, Лидия Чайка (2021)

Попав в более широкий круг таких, как он сам, Громов буквально возненавидел свои слабость и зависимость перед героином. Ему еще повезло, что остался цел и морально был готов к тому, что всю оставшуюся жизнь проведет без иглы. К сожалению, очень многим требовалась мотивация. Кто-то уже успел обзавестись букетом болезней, от кого-то отвернулись почти все родные и близкие. Многие из них отрицали, что больны и постоянно искали способ, чтобы сбежать.

Также, как и с ними со всеми, с Мишей работали высококлассные психологи самых различных направленностей. Молодого человека обязали к общественным работам в парке и гараже. С каждым днем ему доверяли все больше. Бывали, конечно, дни, когда ему приходилось особенно тяжело. Будто багровый змий искушения и былой эйфории поднимался вверх и тянул Грома за собой на дно. В такие моменты хорошо помогали контрастный душ и мысленный образ Али, по которой молодой человек очень сильно тосковал.

Также Громов испытывал отвращение к себе зависимому. Постоянно вспоминая, как обходился с близкими ему людьми, он желал только одного: чтобы это оказался всего лишь страшный сон. Чтобы знал, что вот-вот проснется и все встанет на свои места.

Но с каждым новым днем ему становилось еще тяжелее. Он по-прежнему находился в неведении насчет Алины и своего ближайшего будущего. Мать оформила ему институте академический отпуск, а лечащий врач сказал, что нужно будет потом еще какое-то время наблюдаться в наркологическом диспансере по месту прописки. В том случае ему аж в течение трех лет нельзя будет садиться за руль и сдавать на права. Ну, и, как следствие, освобождают от воинской обязанности.

Однако, Михаил был этому совсем не рад. Уж лучше бы отслужил, чем столько времени стоять на учете у нарколога. Да еще и это клеймо наркомана… Вполне оправданное, если подумать о том, что когда-то зависимый человек может в любое мгновение сорваться. Поэтому друзей теперь не вернешь. Все кроме Алины и матери отвернулись от него.

Поняв, что не готова к диалогу, мама отстала от меня. Я же вновь погрузилась в свои мысли. По-хорошему, надо было взять себя в руки и перестать думать о друге. Только я не могла заставить себя это сделать. Подобное было не в моих силах. Разве может быть настолько паршиво? Будто сердце из груди вырвали, сжали, и когда оно перестало биться, засунули обратно.

— Мы на следующей станции выходим, — все же нарушила молчание моя спутница. — Алиночка, ну не терзай себя. Ты представить себе не можешь, как мне больно видеть тебя такой.

— Какой? — эхом проговорила я. Смотреть на родительницу мне почему-то не хотелось. Поэтому я делала вид, что внимательно изучаю шов на старой сумке, что лежала на моих коленях.

— Потерянной.

Странно. А какой еще она ожидала меня увидеть, после того, как я узнала, что Грома больше нет? Радостной? Счастливой? Еще и эта история с папой… Мы так быстро собрались и уехали, даже не оповестив его об этом. Как он отреагирует на то, что нас нет дома? Или ему уже настолько все равно, что отец и не заметит нашего отсутствия.

Выйдя из поезда, пошли к автобусной остановке. Мама пыталась снова со мной заговорить, но я либо отмалчивалась, либо произносила что-то нечленораздельное. Я видела, что ей тоже тяжело далось решение уехать из Москвы. Однако, на работу она все же сможет ездить. Только вставать ей надо будет часов в пять утра, если не раньше. Мне же на время придется забыть об учебе.

— Все наладится, — попыталась подбодрить меня Анна Сергеевна.

— Ага… — тихо проговорила, бредя за ней следом по неровной асфальтовой дороге.

К дедушке с бабушкой мы приехали примерно через двадцать минут. Повезло, что автобус подъехал почти сразу же, и нам не пришлось долго его ждать.