Открыто сердце - Ирина Фингерова

Откашлявшись и держась за горло, спотыкаясь, не зная, зачем она это делает, Марин кляла свою неосмотрительность, но уже не могла остановиться. Морган стоял к ней спиной, скрестив руки на груди. Девушка приблизилась к нему и обняла сзади. Прижалась к нему. Поделилась своим теплом. Уткнулась носом в его широкую спину и почувствовала запах, который задурманил вмиг ее голову — запах можжевельника и морозного ветра.

«Сейчас… Сейчас он оттолкнет меня и это будет конец», — думала Марин.

Но сильнее страха, сильнее унижения было внутреннее чувство правоты и необходимости. Она знала, что поступает верно. Чувствовала, что Королю нужна поддержка, даже если он не готов ее принять.

— Пускай ты врешь, — прошептал он, — но…

И, утонув в собственном отчаянии, оборвал фразу, развернулся к девушке и обнял ее. И, растворяясь в исцеляющем теплом сиянии, плавясь, как жидкое золото, как масло, он путался пальцами в ее волосах, давно уже распущенных и искал губами губы. И выл, как израненный волк, спрятавшись в ее ключице, и сжимал со всей силы, крепко, как мог, прижимал к себе живое тепло. Его десятилетиями строившаяся крепкая плотина начала прорываться, и воды, что она охраняла, оказались ядовитыми и бурлящими, они отравили его, они заползли между извилинами, под ногти, переполнили и раздули, словно огромный шар, который невыносимо хочет наконец лопнуть…

— Испей эту чашу… до дна… — прохрипела Марин, подобно тому, как было в ее видении.

И этот ее хриплый голос, срывающийся, низкий разрушил плотину полностью.

И подхватив Марин на руки, он бросил ее на кровать. Глаза его, обычно такие ясные, пронзительные — были затуманены. Марин не успевала осознавать, что происходит. Огромные сильные руки Моргана будто вытащили из ее головы все мысли и спели им безмолвную колыбельную, она чувствовала себя так защищенно, несмотря на силу этого человека и исходящую от него опасность. Он подмял девушку под себя, и тяжесть его тела была упоительно прекрасна.

— Дно всегда ближе, чем кажется. Запомни! — прорычал Морган прямо в ее губы и невыносимо долго смотрел на них. У Марин было ощущение, что Король закинул ей в глотку крюк и, рванув, вытащил все внутренности, его взгляд был таким тяжелым и изнуряющим, но таким… необходимым. А потом, чуть раньше, чем она ожидала, он соединил их губы, впился в них так, будто высасывал из нее душу, кусал до крови, путаясь пальцами в волосах, теряясь в ее запахе и хаотичном сплетении тел, он рванул на себя корсет Марин и глухо застонал, когда она подалась своими бедрами вперед в бессознательном порыве ему помочь. Марин чувствовала его желание, видела, что он едва контролирует себя, и это чертовски ей льстило. Не было никакого стеснения или стыда, мир сузился до единственного окошка — губы Моргана, его запах, его сила. Радиоактивные бабочки в животе у девушки сошли с ума, она не ведала, что творит, покрывала поцелуями лицо Короля, шею, и когда он провел своими ловкими пальцами по ее маленькой юной груди, слегка ущипнув правый сосок — она извилась дугой и слизнула языком маленькую капельку пота, выступившую на шее Короля, и это было настолько интимно… Настолько близко… И, зарывшись лицом в волосы Марин, он скользнул рукой под ее платье и заметил, как совсем чуть-чуть, сквозь все это отчаянное удовольствие, всхлипы, стоны, пустоту и наполненность, как сквозь страх и трепет, она напряглась, она… Испугалась.

И тут же отстранился, развернулся к ней спиной резко и несправедливо, он как будто лишил девушку умения дышать и, поперхнувшись воздухом, она начала кашлять.

— Какого черта ты меня не остановила? — рявкнул он.

Марин непонимающе уставилась на Моргана и захлопала ресницами… Как же он ненавидел в это мгновение ее чертовы глаза, огромные испуганные, такие чудовищно искренние… Голова начала болеть. Как же сильно он ненавидел эту мерзкую малолетнюю дрянь!