Его любимая крошка - Наталия Богатенко (2018)

Когда начинается суета, и в палату врываются врачи, а следом медсестра, толкая перед собой капельницу, я бегу к двери, и заглядываю в окошко. У кровати склоняется реаниматолог, что-то фиксирует на аппарате жизнеобеспечения, и мне виден Борька. Его глаза широко открыты, руки загребают простынь.

Наплевав на запрет, вламываюсь в палату, и подскакиваю к нему, сердце гулко раздирает грудь. Кажется, на лице Симакина неподдельный испуг, он смотрит будто сквозь меня, и я в отчаянии хватаюсь за спинку, когда доктор пытается вытеснить вон.

— Сюда нельзя, немедленно выйдите! Что это за безобразие, девушка?!

— Лиска, — шепчет Борян, силясь приподняться, и с губ его стекает пузырящаяся розовая пена.

Мне жутко страшно, откуда только берутся силы? Протиснувшись к другу, наклоняюсь, и он чуть слышно бормочет:

— Прости… Петра… Ков… Заста…заставил… Я не… Не… хотел.

Меня выпроваживают, бьет озноб. Мерю шагами коридор, с ужасом осознавая, что подозрения подтвердились, это Симакин предатель, это он подставил Руслана. В эту минуту я так и не понимаю, что испытываю — ненависть к умирающему Борьке или отрицание очевидного. А потом долго, по-черепашьи, тянется время. Я устала, вымоталась, хочу спать и есть.

В девять утра мне сообщают, что Борьки больше нет. Я лишилась еще одного близкого человека…

* * *

Олег пожимает плечами, когда я сердито спрашиваю, чей это номер. В последних звонках за вчерашний день значатся незнакомые цифры, но охранник явно что-то знает, а говорить не желает. Это и бесит. Оглянувшись на дверь ванной, где слышится шум льющейся воды, я снова поворачиваюсь к Олегу.

— Не ври мне, всё равно докопаюсь! Это он звонил? — киваю влево.

Олег невозмутимо улыбается. Садко стукаю его по плечу.

— Ладно, не дерись. — понижает голос, — это он звонил, кто ж еще? У него, наверное, батарея села, не накручивай себя. Сама ж видишь, в каком он сейчас состоянии. Я привез его домой…

Он умолкает, поняв, что проговорился. Меня охватывает смутное беспокойство.

— И где же он шлялся ночью? В клубе?

— Нет. — нехотя признается Олег, почесав затылок, — у подруги был. Ты не воображай ничего такого, Алис, они немного выпили и поболтали. Всё.

— Ты чё, в глазок подсматривал? — начинаю заводиться, хотя и пытаюсь сдерживаться.

У какой подруги был Соколов, понятно, у этой своей латышки. Чёрт, а я-то собиралась попросить прощения за вчерашний финт, и тут выясняется, что мой муж утешился в объятиях давней подружки! Я его придушу.

— Постой, куда? — хватает Олег за руку, преградив путь. — не было ничего, ясно? Остынь ты!

— Отвали! — отталкиваю его, и мчусь наверх, чувствуя себя паршиво.

Маринка еще спит, Дашка на кухне готовит ей завтрак. НЕ хочу никого видеть, хочу кого-нибудь убить. Просто убить. Упав на кровать, закрываю голову подушкой и до боли закусываю губу. Кажется, душу рвет по кускам, мерзкое ощущение.

— В чем дело? Ты где была?

Садится рядом, отбирает подушку, и силой заставляет повернуться. Наверное, в моих глазах боль или ненависть, а может, весь коктейль разом, и Руслан хмурится.

— Всё так плохо? Как он?

— Никак. — шмыгаю носом, глядя мимо него. — умер.

— Маленькая моя… — ласково вдруг вздыхает он, и прижимает к себе. — тебе не надо было так удирать, поехали бы вместе. Какого хрена ты постоянно создаешь проблемы? Только не плачь, я не могу видеть, как ты плачешь…

Ага, легко сказать. Внутри будто прорвало, поток слез хлынул неожиданно, и я вцепляюсь в плечи мужа, уткнувшись в его шею. Сидим так долго, он что-то шепчет в утешение, а я бессвязно выдавливаю:

— Ты… Ты был с ней…

Руслан отстраняет меня, и заглядывает в зареванное лицо.

— Нет. — качает головой, в глазах ни капли вины, и это вселяет надежду. — не с ней, а у неё. Не фантазируй, я с ней не спал. У меня вообще не было ни одной бабы после тебя. Веришь мне?