Двойная ошибка - Аля Морейно

Айлин открывает двери, глаза расширяются, она прикрывает рукой рот, чтобы не выдать своего удивления.

– Привет, – стараюсь говорить ровным голосом. – Ты одна?

– Нет, дети дома.

И вроде бы между словами “нет” и “дети” паузы нет, но я успеваю несколько раз уронить сердце и с трудом подобрать его с пола. У меня слишком расшатаны нервы…

Дети – это хорошо. Слышу, как они музицируют. Сам себе улыбаюсь. По ним тоже ужасно соскучился.

– Тебя отпустили?

– Ещё не совсем, но я работаю над этим.

Не дожидаясь приглашения, вхожу, отодвигаю Лину от двери и разуваюсь. Говорить тяжело, будто в горле что-то застряло и каждый издаваемый звук причиняет боль.

Молча беру Айлин за руку и веду в её комнату. У меня только один вопрос…

– Лина, ты по-прежнему одна? Или?

Она почему-то напугана. Я же не груб с нею! Может, она боится сказать мне правду?

– Просто ответь, у тебя кто-то есть? – давлю, но иначе не получается.

Мотает головой.

– Никого. Я…

Тяну её на себя. Плохо контролирую свои эмоции, я сейчас неадекватен. Слишком много во мне накопилось. Прижимаю Лину к себе одной рукой за поясницу, другой – за шею. Крепко, чтобы даже не надеялась вырваться.

– Лёня, что ты делаешь?

К чёрту разговоры! Она моя! Я чувствую… Касаюсь её губ, аккуратно пробую их на вкус. Не хочу пугать, но терпения больше нет…

Глава 21

Айлин

Я взволнована появлением Лёни, теряюсь и не знаю ни что делать, ни что говорить. Стою, как истукан, будто время замерло и жизнь остановилась. Я так боялась и переживала за него все эти недели! И хотя Галина Степановна уверяла, что его не посадят, успокоиться и ждать суда никак не получалось. Слишком свежи в памяти были воспоминания о допросе, который мне пришлось пережить в этом страшном заведении…

Лёня похудел, осунулся, выглядит уставшим. Ему там пришлось несладко… Душа болит за него. Хочу пожалеть, но вдруг он не приемлет жалости и начнёт огрызаться, как мой отец? Он – не мой мужчина… Кажется, я совсем не знаю его нынешнего. И это слегка пугает.

Пока я пытаюсь справиться с нахлынувшими эмоциями, Лёня берёт меня за руку, заводит в комнату и прикрывает дверь. Хочет о чём-то поговорить? Может быть, тоже подозревает в сговоре с бывшим папиным партнёром? У меня нет ни малейшей идеи, как доказать, что я с ним не знакома!

Но вместо обвинений, слышу совсем другое:

– Лина, ты по-прежнему одна?

Не могу сказать, что этот вопрос застаёт врасплох, ведь незадолго до ареста мы говорили об этом. Но на сей раз звучит он как-то надтреснуто, будто это вопрос жизни и смерти.

– Просто ответь, у тебя кто-то есть?

Неужели он сомневается во мне? Если я пообещала, что буду ждать, когда он разведётся, то разве могла начать встречаться с кем-то другим?

– Никого. Я…

Пытаюсь объясниться, но Лёня не даёт. Он притягивает меня к себе настолько плотно, что, кажется, выпускает из меня весь воздух. Дрожу от неожиданности, волнения и страха, что в любой момент прибегут дети и увидят нас. Не могу расслабиться и ответить на его поцелуй. Но и оттолкнуть его боюсь. Помню свой стресс от допроса, и не представляю, что творится у него в душе после месяца пребывания за решёткой. Разве я вправе его отталкивать?

– Лёня, что ты делаешь? – пользуясь небольшой передышкой, пытаюсь воззвать к его разуму. – Дети могут войти!

– Нестрашно. Пусть видят, как сильно я тебя люблю.

Он больше не даёт мне сказать ни слова. Рука намертво удерживает затылок, не давая отстраниться. Не могу, не хочу сопротивляться. Я сдаюсь и отвечаю... Целую вечность не касалась его губ. Почти забыла, какими сладкими могут быть поцелуи с ним, соприкосновение языков… Это так волнующе интимно… Тогда, в далёкой юности всё ощущалось иначе. Сейчас – во сто крат острее.