Превращенная в мужчину - Ганс Эверс (1992)

— Если кто-то другой может понять, — парировал он, — то пойму и я. И, конечно, так же хорошо, как ты. Мне и так казалось, что с нею что-то творится, и это неправильно, что ты мне не говоришь ничего определенного.

— Но я не могу ничего определенного сказать, — крикнула она. — Во-первых, это великая тайна, и еще ни один человек не знает, что должно произойти и как оно произойдет. Одно достоверно: предстоят тяжелые операции.

Он испугался:

— Операции? Значит, она больна?

— Нет, нет, — ответила Гвинни. — Она нисколько не больна. Речь идет скорее о систематическом новообразовании мужского принципа — вот, теперь ты знаешь…

Она была очень рада, что нашла такие красивые слова, и величественно прибавила:

— Мисс Войланд будет пышнейшим цветком, нет, пышнейшей жертвой науки.

— Что? — крикнул он. — Жертвой… чего?

Гвинни разозлилась. Этого она не хотела сказать.

Она думала что-то, но еще не знала, что именно.

— Это отвратительно с твоей стороны, Тэкс, — возмущалась она, — ты не понимаешь настоящего смысла слов. Ты не должен всегда цепляться за буквальное значение слова, а должен больше читать между строк.

— А, что там! — ответил он. — Я лучше спрошу саму мисс Войланд. Она умнее тебя, у нее не надо читать между строк.

Но Гвинни уже знала, чем его взять.

— Тэкс, — сказала она, — я многое доверяю тебе, но ты не можешь быть настолько бестактным. Есть вещи, о которых дам не спрашивают.

Паром остановился. Они вскочили в свой автомобиль и поехали к докам Ллойда. По мостовым взошли на палубу. Там стояла Эндри Войланд. Рядом с ней — Паркер Брискоу с большим букетом роз в руке.

Они говорили о безразличных вещах. О великолепной солнечной погоде, о новом пароходе, о предстоящей прекрасной поездке.

Толстая дама с двумя дочерями громко зажужжала:

— Мистер Брискоу! — воскликнула она радостно. — И вы едете с нами?

Тем временем обе барышни набросились на Гвинни.

Тэкс Дэргем воспользовался случаем и быстро передал Эндри большой конверт.

— Пожалуйста, мисс Войланд, прочтите, как только отойдет пароход. То, что говорится там о пралине, более не имеет силы. Гвинни отняла их у меня и подарила кому-то на пароме. Их было двадцать пять фунтов.

— Ах, — сказала она, — всего-то? Во всяком случае, Тэкс Дэргем, очень вам благодарна!

Он покосился по сторонам — Гвинни еще не могла отделаться от барышень.

— Мисс Войланд, — начал он, — Гвинни только что сделала мне несколько намеков. Тут тайна, сказала она, но предстоят тяжелые операции. Если, быть может, дело идет о слепой кишке, то ради этого вам не надо ехать в Европу. Я знаю врача, который превосходно оперировал мою сестру. Через десять дней она уже могла бегать. Было бы лучше вам остаться здесь ради Гвинни. Ну и ради других…

Она посмотрела на него и улыбнулась:

— И ради других, Тэкс!

Он покраснел, застыдился и с раздражением сказал:

— Да, и ради других!

Подошел Брискоу и сейчас же следом Гвинни. Эндри взяла букет, дала каждому по розе, а третью — Тэксу. Стюард пробежал по палубе, изо всех сил звоня большим колокольчиком.

— Нам надо уходить, — заметил Брискоу.

Эндри сняла свою перчатку и протянула ему руку.

— До свидания!

— До свиданья там! — ответил он.

— Я скоро приеду, — сказала Гвинни.

— Я тоже, — пробурчал Тэкс.

Эндри обняла Гвинни и легко поцеловала дрожавшую девушку в обе щеки.

«Она как игрушка, — подумала Эндри, — раскрашенный фарфор. И такой ломкий!..»

Напряженной, кукольной вышла радостная улыбка у Гвинни. Широко раскрыла она свои голубые глаза, затем закрыла их длинными ресницами и, не говоря ни слова, упала без сознания.

Отец подхватил ее. Эндри открыла свою сумку и вытерла куколке лицо одеколоном. Свежие краски сошли, перепачкали платок. Гвинни стала совсем бледной. Но радостная улыбка осталась на ее губах. Она медленно открыла глаза.