Однажды и навсегда - Светлана Головьева (2021)

— Я всегда скучаю, когда тебя нет рядом, — поднимаюсь и, перекинув ногу, сажусь на Джека. Его чёрные глаза оказываются напротив моих. Провожу ладонью по его небритой челюсти и прижимаюсь к нему в поцелуе. Медленно и плавно наши языки сплетаются. Мы исследуем друг друга каждый раз как в первый. Я не хочу, чтобы он уходил. Если бы была возможность, то я навсегда осталась бы в этой квартире с ним наедине. Иногда во мне возникает это чувство какого-то страха. Когда у нас всё хорошо, мы не можем полностью погрузиться в своё счастье. Нам то и дело мерещиться, что кто-то обязательно захочет украсть это. Так уж мы устроены, всегда живём в стрессе, ожидаем подножки судьбы, готовы в любой момент встать в оборону. Почему мы просто не можем наслаждаться этими прекрасными моментами, которые нам даровала жизнь? Почему всегда ждём чего-то плохого?

— Я вернусь так быстро, что ты и не заметишь, — говорит Джек, обнимая меня. От него пахнет утренним кофе и свежими булочками, которые он сегодня испёк на завтрак. До сих пор не могу поверить, что он умеет готовить и делает это просто потрясающе. И каждый раз, наблюдая за тем, как он замешивает тесто, жарит мясо или просто шинкует зелень, я понимаю, что это самое сексуальное зрелище.

— Хорошо, — киваю и встаю с него, освобождая ему путь. Он идёт в прихожую, где надевает свою кожаную куртку и зашнуровывает ботинки. Выглядит он слишком хорошо, для того, кто особо не заботится о своём внешнем виде. Волосы он как всегда не потрудился причесать, а просто провёл по ним пальцами и всё.

— Пока, детка, — он притягивает меня к себе и целует в губы. Его небритый подбородок колется, и я со смехом отворачиваюсь от него.

— Пора бы побриться, ты так не считаешь?

— Это ещё зачем? Мужчина должен быть волосатым, — невозмутимо произносит он.

— Кто тебе такое сказал? Мы же не в доисторическом мире живём. Если ты не побреешься, то я не буду тебя целовать.

— Ах вот оно как? — Джек смешно хмурит брови, стараясь казаться обиженным. — Хочешь сказать, что когда моя челюсть превратится в гладкую попку младенца, ты зацелуешь меня до смерти?

— Да, дорогой, ты всё понял верно.

— Ох уж эти женщины, — он качает головой и наклоняется ко мне для поцелуя, но я мотаю головой. — Ладно, договорились. Надеюсь, в следующий раз ты не заставишь меня выщипывать брови.

Не сдерживаюсь и смеюсь.

— Можешь быть спокоен по поводу бровей.

— Хорошо, тогда я пошёл, пока тебе в голову не пришла ещё какая-нибудь бредятина, — он подмигивает мне и выходит в коридор.

— Люблю тебя! — кричу я, высовывая голову в коридор. Он оборачивается, и уголки его губ приподнимаются в улыбке. С нежностью он смотрит на меня какое-то мгновение, ничего не говоря. Но потом убирает руки в карманы своих тёмных брюк и игриво подмигивает.

— И я тебя люблю, детка.

После этого он отворачивается и вприпрыжку спускается по лестнице, переступая через несколько ступеней. А я возвращаюсь в квартиру и захлопываю за собой дверь. Через открытые двери балкона слышно громкое рычание его мотоцикла, которое со временем удаляется и затихает. Хватаю со стола свой ноутбук и выхожу на балкон. Солнечные лучи ослепляют меня, и какое-то время мои глаза пытаются привыкнуть к ним. Время близится к полудню и воздух уже достаточно прогрелся. Лето пришло в Аннаполис, заставив людей раздеться и подставить свои тела солнцу. Я тоже не стала исключением, на мне только белые льняные шорты и простая розовая футболка. Усаживаюсь в кресло, закидывая ноги на небольшой кофейный столик. Ярко-красный лак на ногах поблёскивает на солнце, а вот на руках лак почти стёрся. Надо бы сходить на маникюр сегодня. Не дело идти с таким безобразием на важный приём.