Анестезия - Дарья Калыбекова (2020)

– Что значит не сегодня? – ошарашенно смотрел на нее Николай.

– У нее сейчас крайне тяжелое состояние, вы можете своим присутствием сделать только хуже. По решению врача вас могут не допускать в реанимацию, если это может ухудшить состояние пациента.

– Что вы несете? – рассвирепел Коля. – Она моя жена! Как это вы можете меня не пускать к ней?!

– Успокойтесь! Иначе я вызову охрану. Вы подписывали документы, в которых соглашались на эти условия. Поэтому возьмите свой договор и согласия, ознакомьтесь вновь, – говорила она спокойно и до боли цинично.

Коля кулаком со всей силы ударил о ее стойку, за которой она стояла, такая уверенная и беспринципная.

– Прекратите! – испугалась не на шутку медсестричка.

Схватив телефон, уже готова была вызвать охрану.

– Какие же вы все твари! – выдохнул Николай, развернулся и пошел на выход.

Он уже преодолел ту грань, которую никогда себе не позволял достичь. Принятие. Коля принял тот факт, что Леся тяжело больна и, может, не выкарабкается. Да что может. Скорее всего – не выкарабкается. Для него это самое страшное. Его Катюша так ни разу и не видела мать, которая выносила ее. Она не приложилась к ее груди, потеряв возможность получить весь максимум, что может дать мамочка. Малышке сразу же пришлось питаться искусственной смесью, а не материнским молоком, которое идеально для новорожденного.

Сейчас Катюше уже полгода. Возможно, аллергия на дополнительный прикорм как раз вызвана тем, что она не кормилась материнским молоком. Это клубок, проблемы наматываются одна за другой. И Коля не видит просвета. Хуже всего то, что Леся заболела еще сильнее. У нее «крайне тяжелое состояние». Это говорит лишь об одном. Именно в ближайшие несколько дней все решится. И он, скорее всего, станет вдовцом.

Понимал ли Коля всю серьезность происходящего – непонятно. Его мозг отказывался соглашаться с тем, что она может умереть. Да, он принял тот факт, что она сильно болеет. Но для него она все равно живая. Хотя формально ее могут отключить от аппаратов, и никто не понесет ответственности. Это не эвтаназия. Эвтаназия это когда человек может функционировать сам и он из-за ряда медицинских причин решает умереть. В России это запрещено.

Леся же не может жить без аппаратов, поэтому их отключение не считается убийством. Хотя сколько раз не пытался этим фактом припугнуть медперсонал Коля, ничего у него не получалось. Он общался даже с юристами, которые подтвердили слова врачей. Если за систему жизнеобеспечения некому будет платить, ее отключат без зазрения совести…

Коля сидел в машине и плакал. С детства воспитанный, что мужчины не плачут, он чувствовал себя тряпкой. Слабым безвольным тюфяком, которому жизненные трудности не по силам.

Как легко всем рассуждать со стороны. Мол, согласись на отключение от аппарата искусственной вентиляции легких, ты все равно ничего сделать не можешь. Она уже растение. Нет у нее жизни, а это не жизнь. Как же всем легко давать свои советы, о которых никто не спрашивает! Ему и так тяжело, своей болтовней они только усугубляют его депрессию.

Телефон в кармане завибрировал, Николай взглянул на экран, покрытый трещинами. Звонил его тренер.

– Коля, у меня плохие новости, – начал разговор Александр без лишних сантиментов.

Тяжело вздохнув, Николай пытался заставить себя что-либо ответить. Но сил не было. Он не мог спросить, что же за плохие новости. Они его окружает, не оставляя путей отхода. Он погрузился в безнадегу и не знает, как уже бороться…

В потоке плохих новостей Коля не видел ничего, что может радовать глаз. Он пропустил первую улыбку Кати, ее милую гримасу при проглатывании первой ложечки пюре из брокколи.

Жизнь совсем не та, какой он себе представлял. Он думал, что любая трудность ему не почем. Оказалось, нет. Коля не в силах совладать с целым миром, словно, настроенным против него.

– Что случилось? – заставил он себя заговорить.