Я слышу, как ты дышишь - Остин Марс (2019)

— Что? — нахмурился министр.

— Обнимать ее, когда она плачет. Я для этого очень плохой кандидат, она меня и так не любит, а теперь возненавидит окончательно. Постарайтесь в следующий раз все-таки оказаться рядом.

— Какой следующий раз? По-моему, она в порядке, она уже на вашем плече нарыдалась, успокоилась и сидела шутила.

— О, она нарыдается еще не скоро, — мрачно вздохнула Вера, ковыряя суп, аппетита не было, хотелось выпить воды и прилечь, голова кружилась.

— Как вы поняли, что с ней? Это дар сэнса?

— Я удивляюсь, как вы не поняли. Когда человек вот-вот разрыдается, это невозможно не заметить, для этого сэнсом быть не надо, достаточно глаза открыть пошире и посмотреть.

— Ну простите, на сколько открываются, на столько открываются, — развел руками министр, Вера посмотрела на него и изобразила мрачную улыбку, показала большие пальцы:

— Бог самоиронии, просто боженька.

— Аве мне, — пафосно кивнул министр, Вера чуть улыбнулась и опять взяла ложку, министр помолчал и спросил Двейна: — Конюшня министерства — это где она пони своего держит? А я и думаю, зачастила она туда, обычно ей новые игрушки надоедают за неделю, а тут уже вторая заканчивается, а она все ему гриву заплетает, а дело вот в чем. Конюх, надо же. И давно ты знаешь?

— Я видел, как они вместе выходят и идут в кабак, под ручку, еще в первый день. Они там ее день рождения отмечали вдвоем, и потом он ей помогал вещи из общаги перевозить, и остался у нее.

— Хочешь сказать, когда она меня из квартиры выталкивала, он был внутри?!

— Он ушел утром, вместе с ней. Они всю ночь пиво пили и разговаривали. У меня есть запись, если вам интересно.

Вера опускала голову все ниже, кусая губы и пытаясь не улыбаться, министр медленно глубоко вдохнул и прошипел:

— С вами что ли сходить в "Сивого мерина"?

— Не надо, мы справимся, — Двейн посмотрел на часы, — времени полно еще, можно чай попить. Поговорить "за жизнь", все такое.

Вера посмотрела на него с усталой косой улыбкой, качнула головой и попыталась влить в себя еще ложку супа, министр тихо сказал:

— Вы серьезно никогда не влюблялись ни в кого нормального?

— Отцепитесь, а? Меня Эйнис задолбала, можно я помолчу? Давайте лучше вы рассказывайте. Вот Двейн, например, — она выпрямилась и с шутливой суровостью потребовала: — У тебя пояса вышитые есть?

— Есть, — гордо улыбнулся Двейн, — два. А что?

— Кто тебе вышивал? Или это нельзя спрашивать?

— Можно. Один вышивала матушка, с которой мы вместе работали на кухне, ее все называли матушкой, потому что, кроме кухни, она еще занималась детьми, когда была молодой. Потом здоровье ухудшилось и она стала работать только на кухне. Она приболела и я запретил поварятам ее будить, и до обеда делал ее работу, пока она сама не проснулась. Она очень ругалась, но на самом деле была рада, что я никому не сказал, и следующей ночью вышила мой пояс, в благодарность.

— А почему не сказал? Болеет же, врача надо.

Он горько рассмеялся, качнул головой:

— Слугам не вызывают врача, это очень дорогое удовольствие, слуги либо лечатся сами, своими примитивными методами и молитвами, либо умирают. Цыньянские рабы считаются самыми крепкими и выносливыми, поэтому их покупают на самые тяжелые работы, но причина у этой выносливости простая — хилые умирают еще в детстве. если дожил до пятнадцати, значит очень крепкий, можно на каменоломни покупать.

— Жесть какая, — прошептала Вера, посмотрела на министра, — их реально надо завоевать, хотя бы ради того, чтобы это прекратить. А второй пояс кто вышивал?

— Тоже девушка с кухни, я ей нравился, — он гордо улыбнулся, устроился поудобнее,

— ее продали в другой дом, так что она знала, что мы больше не увидимся, поэтому в свою последнюю ночь в доме Кан она украла мой пояс, и подбросила уже с вышивкой, на память. Это очень смело, обычно так не делают.

— А как делают?