Фантом - Анастасия Баталова

— Я снимаю жильё неподалёку, — ответил Михалыч после небольшой паузы. Добби застала его врасплох. Он стоял, заложив руки за спину и прятал взгляд. — Квартиру. — Добавил он через мгновение.

И Добби снова услышала голос заклинателя птиц. Эта загадочная, единственная в своём роде вибрация, с лёгкостью подчиняющая своему ритму мечущиеся вокруг молекулы летнего воздуха, беспрепятственно проникла в неё и, вероятно, смогла бы оживить даже мертвую птицу, но вместо радостного взмаха крыльев где-то возле сердца Добби вдруг почему-то почувствовала холодок. Ей показалось странным, почти неприличным то, что этот звук продолжает так сильно действовать на неё спустя долгие годы.

— Понятно, — ответила она и отвернулась, пытаясь справиться со смущением.

Михалыч нашёл этот момент удобным, чтобы взглянуть на неё. Он видел профиль, маленькое ухо, чуть небрежную копну приподнятых заколкой волос. Сегодня Добби была в узких пепельно-синих джинсах и просторной белой маечке Mango.

— Что-то я тебя тут раньше не видела…

— Я недавно переехал. Неделю, может, назад.

Он произносил простые слова, а Добби напряженно прислушивалась к звучанию его голоса. Необъяснимая и неожиданная тоска кольнула вдруг ей сердце — словно прикоснулась к нему острым клювом большая птица…

Оба старательно разглядывали соседние дома, сооружения на детской площадке, мягкие бледно-оранжевые облака — всё что угодно, лишь бы случайно не встретиться глазами. Михалыч теребил в руке незажжённую сигарету, Добби — ключи от автомобиля.

— А мы переехали в прошлом году. И, представляешь, только недавно ремонт закончили! Это просто кошмар какой-то! — она искусственно рассмеялась, — Пыль, грохот…

Наступила пауза. Никто из них двоих не знал, о чем ещё говорить. Оба чувствовали неловкость. Между ними как будто бы выросла прозрачная, но плотная, почти ощутимая стена чего-то несказанного, несделанного, незавершенного. И ни один из них даже не попытался прикоснуться к этой стене. Ни словом, ни жестом, ни взглядом. Десять лет всё-таки не прошли мимо. Рядом на тротуаре стояли два совершенно чужих друг другу человека, каждый из которых прожил свои десять лет и ничего не знал о десяти годах из жизни другого. Молчание затягивалось, и кто-то должен был взять на себя тягостную обязанность первым его нарушить.

— Это славно, что мы соседи, — сказала наконец Добби без всякого выражения, — всегда приятно встретить знакомые лица. Надеюсь, ещё увидимся, — прибавила она и, взглянув на свои платиновые часики (подарок Клейда) сделала вид, что куда-то торопится.

— Наверное, — рассеянно ответил Михалыч, тоже чувствуя облегчение от того, что эта неловкая и непонятная встреча подходит к концу.

— Удачи! — бросила Добби через плечо и, легко соскочив с поребрика, побежала к своей машине.

Михалыч остался на тротуаре и закурил, глядя на бледно-оранжевые облака. Ощущение, что он не сказал Добби чего-то очень важного не покидало его. А, быть может, и не нужно было ничего говорить? Маловероятно, чтобы она ждала от него каких-то особенных слов. С какой стати? Ощущения часто обманывают людей. И иногда лучше сдержаться, чем ляпнуть что-то непоправимое.

Михалыч выбросил окурок и побрел домой.

Добби села в машину и поехала кататься по кольцевой. Просто наматывать круги. Иногда она делала так, когда чувствовала необходимость подумать. Эйнштейна располагала к размышлениям игра на скрипке, а на Добби подобное воздействие оказывало вождение.

Её поразило, что пятиминутная встреча с бывшим одноклассником произвела на неё столь сильное впечатление. Ни дать, ни взять — эффект бабочки. Или птицы. Она хотела понять, дело тут именно в самом Михалыче, или это просто самая обыкновенная, свойственная всем людям ностальгия по юности, по беззаботным школьным годам.

Она начала вспоминать. Было ли ещё что-нибудь там, куда нельзя вернуться, способное заставить снова взлететь птицу её сердца?