– Он тут вообще ни при чем. – Хельга выступила вперед и взяла Коринфа за руку. – Вас вела я, Грунвальд. Пита мы взяли с собой как физика, чтобы взглянуть на ваш аппарат и придумать, как его использовать для доброго дела. Трудовая терапия… ох, Пит, Пит, ты так настрадался!

Коринф тряхнул головой и заговорил с резкостью и гневом, не типичными для его мягкого характера:

– Не надо искать для меня оправдания. Если бы я знал, что ты замышляешь, я остановил бы тебя в одиночку. Ты подумал, в кого превратилась бы Шейла после возвращения старого мира?

– Вас вылечат, – сказал Мандельбаум. – Вы не прибегали к насилию. Новые методы психиатрии быстро прочистят вам мозги.

– Лучше бы вы меня убили, – сказал австралиец.

Манцелли никак не мог унять рыдания. Всхлипы терзали его, словно когти хищника.

– Как вы не понимаете? – возмутился француз. – Все славные свершения человека в прошлом – псу под хвост? Он даже обрел Бога, а теперь вы превращаете Бога в детскую дразнилку. Что вы дали человеку взамен роскоши искусства, плодов его рук и скромных маленьких радостей после трудового дня? Вы превратили его в арифмометр, его душа и тело зачахнут среди новых уравнений.

Мандельбаум пожал плечами.

– Не я вызвал перемену. Раз уж вы верите в Бога, это смахивает на Его рук дело и Его манеру подталкивать развитие.

– Развитием это можно назвать только с интеллектуальной точки зрения. С точки зрения близорукого, изнеженного, надутого как индюк профессора.

– Разве я похож на профессора? – хмыкнул Мандельбаум. – Пока вы читали первые книжки о красотах природы, я уже клепал железо. Пока вы писали о греховности гордыни и противления злу, мне били морду нанятые компанией бандюги. Вы были влюблены в рабочего человека, но не сели бы с ним за один стол, разве не так? Когда малыш Жан-Пьер, – до войны он был студентом семинарии – работая на наших, попал в руки немцев, он сутки продержался под самыми страшными пытками, чтобы дать нам возможность скрыться. В это время, если я правильно помню, вы сидели в Соединенных Штатах и строчили пропагандистские памфлеты. Какого черта! Почему бы вам хотя бы раз не примерить ваши рассуждения на себя?

Гнетущая усталость улетучилась, стоило Феликсу войти в подзабытый раж старой доброй драки. Голос окреп и стучал, как молот по железу:

– Проблема с вами и вам подобными в том, что вы боитесь смотреть жизни в лицо. Вместо того чтобы строить будущее, вы цепляетесь за прошлое. Старые иллюзии вы растеряли, а для того, чтобы создать для себя новые, получше, кишка тонка.

– Например, американскую иллюзию «прогресса», – огрызнулся китаец.

– А кто тут говорит о прогрессе? Это еще одно выброшенное на помойку старье. Еще один стереотип, порожденный глупостью, жадностью и самодовольством. Да, с нас содрано все прошлое. Да, это ужасное ощущение, ты чувствуешь себя голым и неприкаянным. А вы не допускаете, что человек способен прийти к новому равновесию? Не кажется ли вам, что мы, вырвавшись из кокона старого, способны создать новую культуру со своей собственной красотой, прелестями и мечтами? И вы верите, что люди, полные силы и надежд, люди всех рас и национальностей, захотят вернуться назад? Вот что я вам скажу – не захотят! И то, что вы пытались действовать тайком, показывает: вы прекрасно это знали.