Когда порвется нить - Никки Эрлик (2022)

Энтони взял Библию из рук жены и положил ее на стол, рядом с их нераспечатанными коробками.

– Несколько дней назад наша предвыборная кампания подвергалась нападкам, – сказал Энтони. – Теперь людям нет никакого дела до того, что эта женщина думает о своих однокурсниках по колледжу. Я верю, что эти коробки – знак от Бога, что Он присматривает за этой кампанией, защищая нас от вреда.

Кэтрин не была полностью уверена в таком толковании, но все же выдохнула и позволила себе немного расслабиться.

– Надеюсь, ты прав.

Энтони улыбнулся и поцеловал жену.

– Кроме того, даже если наступит конец света, – сказал он, – мы с тобой непременно спасемся.

Энтони и Кэтрин, как и весь остальной мир, не сразу осознали, что нити сообщают правду. Открыв в конце концов коробки и обнаружив нити значительной длины, обещавшие им обоим по меньшей мере восемьдесят лет жизни, они поняли, что получили чудесный дар – вознаграждение за веру.

В церкви в следующее воскресенье они поблагодарили за дар судьбы и попросили наставлений на предстоящую долгую кампанию. Кэтрин даже надела свой счастливый костюм – малиновую юбку и такой же пиджак, который сочетался с цветом любимого галстука Энтони и в котором она становилась похожа на молодую Нэнси Рейган. Это был тот самый костюм, который она надела холодным январским утром, когда Энтони привели к присяге в Конгрессе, и тот самый, который она сексуально стягивала всякий раз, когда они с мужем исполняли в постели роли мистера и миссис Президент.

Пока священник за кафедрой заверял прихожан, что Бог проведет их через это бурное время, а Кэтрин послушно кивала, Энтони вознес молитву о том, чтобы их длинные нити стали только началом, предвестником еще более великих событий.

В марте, апреле и мае небольшой предвыборный штаб Энтони продолжал агитировать, писать в «Твиттере» и опрашивать избирателей, в то время как большая часть мира раздумывала, как реагировать на произошедшие необратимые изменения. И несмотря на неудовлетворительную явку избирателей, Энтони настаивал на продолжении своих митингов и выступлений. (В конце концов, именно родственники его жены подписывали большинство чеков.)

Энтони женился на Кэтрин Хантер, в которую влюбился еще в колледже, в поместье ее семьи площадью триста акров в Вирджинии почти двадцать пять лет назад, когда только занял должность прокурора в окружной прокуратуре, а она стала членом правления организации «Дочери американской революции», и оба одинаково жаждали от жизни большего.

И сейчас они стояли на пороге свершений.

У Энтони и Кэтрин не было детей, но с самого начала кампании, в феврале, члены семьи Хантер посещали почти все мероприятия Энтони. (Это было особенно полезно, когда Кэтрин удавалось убедить своего племянника Джека Хантера выступить вместе с ними на сцене – двадцатидвухлетний армейский курсант в отглаженной форме одним своим видом напоминал избирателям, как охотно и бестрепетно Энтони поддерживает войска.)

Но, отдавая должное помощи семьи Хантер, Энтони знал, что его предвыборная кампания с трудом перекрикивает новости о нитях и голоса более известных кандидатов, и, по мере того как приближалась весна, Энтони ждал чего-то – чего угодно. Катализатора, в котором отчаянно нуждалась его кампания.

И в конце мая он дождался.

Одна из волонтеров избирательной кампании, пожилая женщина по имени Шэрон, сказала своему руководителю, что ей нужно поговорить с Энтони и Кэтрин напрямую.

Когда они встретились в офисе, Шэрон объяснила, что ее дочь учится в колледже с Уэсом Джонсоном – младшим, девятнадцатилетним сыном сенатора от штата Огайо Уэса Джонсона – старшего, который в настоящее время является кандидатом, по результатам голосования опережающим Энтони.

– Мир тесен, – заинтригованно заметила Кэтрин.