Когда порвется нить - Никки Эрлик (2022)

Толпа в баре была меньше, чем обычно, в основном собрались крепкие мужчины в фуражках с символами войск, побывавших во Вьетнаме или Корее, и несколько молодых солдат в камуфляже.

На экранах телевизоров, расположенных над головами, известные личности размышляли о завершающемся годе.

– Ну, сказать, что этот год был знаменательным, было бы преуменьшением, – пошутил один из хорошо одетых мужчин. – Будем надеяться, что следующий не принесет никаких новых сюрпризов.

Джек и Хави устроились в кабинке и провели следующий час, вспоминая студенческие годы: экзамены, которые они чуть не провалили, девушек, которых они должны были пригласить на свидание, дни тренировок, когда им надрали задницы так сильно, что больно было сидеть и вставать. Воспоминания почему-то казались более далеким прошлым, чем было на самом деле, и Джек решил, что это и есть взрослая жизнь, потому что жизнь течет гораздо быстрее, когда взрослеешь.

В конце концов именно Джек заговорил о последней ссоре.

– Мне жаль, что я так долго не мог ничего сделать, – сказал он. – Я очень хотел сделать хоть что-нибудь.

– И многое еще предстоит сделать, – ответил Хави. – Но я набросился на тебя по многим причинам, обидел тебя, и, наверное, не совсем справедливо. Возможно, мне следовало бы взять на себя больше ответственности за подмену и давление, которое она оказала на нас обоих. Ты же не заставлял меня это делать. Желание было взаимным.

– Но ты об этом не жалеешь? – спросил Джек.

Хави сделал глоток пива, обдумывая вопрос.

– Мне нравятся ребята, с которыми я учусь, и я очень уважаю офицеров, поэтому мне очень трудно продолжать им лгать. Но без этого меня бы там не было, – сказал Хави. – Я бы не смог спасать жизни людей, когда-нибудь… – Он улыбнулся и покачал головой, как будто едва верил своим словам. – И что бы ни случилось после подмены, думаю, я всегда буду благодарен тебе за это.

– Как ты сам и сказал, в этом участвовали двое. По обоюдному согласию.

Бармен в конце концов закричал на весь зал:

– Десять! Девять! Восемь! Семь!

Дюжина или около того незнакомцев в баре обменялись нетерпеливыми взглядами, присоединяясь к счету.

– Шесть! Пять! Четыре!

Джек потянулся в карман за двумя маленькими игрушечными трубочками, которые он украл с предыдущей вечеринки, и протянул одну из них Хави.

– Три! Два! Один!

Друзья изо всех сил дули в своих мини-трубы, а толпа радостно кричала в один голос:

– С Новым годом!

Потом в самом дальнем конце бара один из самых пожилых джентльменов начал петь, робко и неумело, но с искренностью, которая привлекла всеобщее внимание.

Забыть ли старую любовь

И не грустить о ней?[29]

И вскоре запели все в баре.

Забыть ли старую любовь

И дружбу прежних дней?

Распевая со всеми старинную балладу, Джек думал о своих тете и дяде, которые, без сомнения, звенели фужерами с шампанским в особняке всего в нескольких милях от него, и об Уэсе Джонсоне, который, возможно, дома со своей семьей, отдыхая после нескольких месяцев в дороге, размышлял, есть ли у него шансы победить.

Переплывали мы не раз

С тобой через ручей.

Но море разделило нас,

Товарищ юных дней…

А Джек думал о своем лучшем друге Хавьере, превосходно напевающем мелодию в тех местах, где не знал слов, и поднимающем тост за рассвет нового года, даже когда течение времени, быть может, и не следует праздновать.

Джек не знал, простил ли его Хави, или его слова на той сцене были сказаны слишком поздно, чтобы заслужить прощение. Пока Джек не спрашивал, ему не нужно было знать ответ. Все, что Джек мог сделать сейчас, – это надеяться, что Хави понимает, как ему жаль, и знает, что он старается все исправить.

С тобой мы выпьем, старина,

За счастье прежних дней.