Вторая смена - Лариса Романовская (2014)

Снова завыть я не успеваю, прокуренные легкие дают о себе знать. Но из непролазной черно-белой темени парка доносится протяжное приветствие. Это перекинулся в пса и удачно ступил на мокрую тропу Фоня-Афанасий, дружбан мой верный, Смотровой на нескольких участках, ветеран двух мировых, а также финской и гражданской. Для мирских – неприметный вышибала по имени Толик-Рубеж. А здесь и сейчас – крупный, сильный, мохнатый пес… Судя по басовитости, кавказский овчар или ньюфаундленд.

Мы пересекаемся посреди раскисшей, покрытой рваными остатками снега лужайки. Сталкиваемся нос к носу. Глаза в глаза. Его дыхание смешивается с теплым живым паром, который идет из моей бородатой пасти. (Ризеншнауцер из меня сегодня вышел, причем, зараза, неухоженный до жутиков. Но с моими нынешними талантами я могла скукожиться до размеров йорк-терьера. Или вместо суки кобелем стать. Тоже мало приятного.)

Фонька рычит – кратко, довольно. Примерно как «Здоро́во живешь». Я повизгиваю, куцым хвостом взбиваю воздух в многословное приветствие: «Фонечка! Здравствуй, старый хрен! Скотина ты моя! Нет, ну правда, Фонечка, я тут по тебе соскучилась, как же хорошо, что ты пришел… Как, как… гав-гав… Я рада, ну просто у-у-у-у-ужасно!»

А потом и слов нет, и мысли кончились, и не нужны они совсем. Потому что запахи вокруг – они как музыка. Чуешь – будто ритм улавливаешь. И все, контроль потерян, ты сама добровольно срываешься с собственных, фиг знает зачем придуманных поводков. Свобода бьется под лапами, забивается в ноздри, трепещет на кончике хвоста.

Небо кружится, вьется веретеном. Так бывает, если повалиться на землю и почесать об нее спину. А потом и о небеса почесать. И вскочить – понестись вперед, вбок, налево, вниз, вверх, нырнуть Фоньке под мохнатое пузо, позвать за собой, ухватить носом воздух, а зубами загривок лучшего друга.

Огроменный пес, сильный, красивый, статный, так правильно пахнущий. Вот кто сейчас мой Фонька-Афанасий, тот самый друг трех молодостей, которого я по жизни называю «старый кобель». Вот что на самом деле значит «собак гонять»! Это как плавать, летать, любить, петь… Причем одновременно. Жить, в общем. Чувствовать нынешний апрель. Признавать его своим – на вкус и запах! Спасибо тебе, Фонечка! Спасибо за мой кусок этой весны! Вслух, естественно, получается: «Уау-вау-вау-вау-ам!»

Я радуюсь, что мозгов хватило не отменить эту встречу в последний момент. Ведь хотелось. Уж больно хороший вечер у меня сегодня вышел. Дома. В семье. Ничуть не хуже, чем у мирских…

Сперва с Анькой по торговому центру побродили, налопались мороженого, наигрались в автоматы, разжились нарядами для Анюткиной куклы, детской помадой для самой Аньки и всякими кремами для меня. И брели потом домой через все лужи и детские площадки, которые нам попались. А там вечер на пороге, белье в стирке, мясо в духовке, Анька в своей комнате, сериал в телевизоре и ни одной мысли в голове. Только теплое тупое счастье: это я Темчика с работы ждала. Самой захотелось порадоваться его приходу. Артемка, кажется, сам не поверил, что дверь не Анька открывает, а я. У него сразу глаза такие детские стали, как у малышей на спектаклях бывают.

Я не выдержала, прижалась. От Темки пахло Темкой. Не соленым, не парфюмерным, не бензиновым, не сигаретным. И я не могла понять, где заканчивается его запах, а где начинается мой.

– Тем, а пошли у меня в комнате кино посмотрим?

Артем ведь ко мне практически не заглядывает, если не по делу. Такое ощущение было, будто в моей спальне незнакомый визитер нарисовался, и я не знала, чем его занять. Выпивку, что ли, предложить? Или подождать, пока он анекдот расскажет? (Темка, кстати, их славно травит. Особенно почему-то детские, про Штирлица, про Чебурашку.)