Выход в свет. Внешние связи - Блэки Хол (2015)

Заслушавшись стенаниями, я непроизвольно откусила кусочек, но тут же опомнилась и водрузила несъеденный коржик на блинчик, устроившийся на стакане с соком. Мельком глянула на Мелёшина и поразилась выражению его лица. Он сидел, напрягшись, и, сжав вилку в кулаке, с неприязнью глядел на Макеса. Узкие ободки радужек посветлели, став практически белыми. Было видно, что Мэл едва сдерживался, чтобы не врезать вилкой товарищу промеж глаз. В последний момент он заметил мой взгляд и отвернулся.

Может быть, Мелёшин хотел попробовать блинчик и коржик? Или злился, что идеальный план по моему отравлению затрещал по швам?

Макес разошелся. Его рука перекочевала со спинки стула ко мне на плечо, приобняв.

— Мне одиноко. Еще не родилась та девушка, которая смогла бы меня понять, — пригорюнился парень. — Но я чувствую, что могу поделиться с тобой проблемами, и ты поймешь. — Он схватил с подноса булочку с заварным кремом, откусил добрую половину, а вторую по-свойски протянул мне.

Я осторожно положила остаток булочки на половинку коржика. Пирамидка подросла и неустойчиво зашаталась.

— Видимо, мне уготовано судьбой одиночество, — вещал Макес трагическим голосом, одновременно жуя. — Если бы нашлась на белом свете девушка, которая разделила бы со мной…

Бах! Мелёшин вмял вилку в стол, и я подскочила от неожиданности. Макес тоже дернулся, убрав руку с моего плеча, и отодвинулся.

— Ну, я пошла? — спросила неуверенно. — А то дел полно…

— Иди, — процедил Мэл, не сводя глаз с изувеченного столового прибора.

Странные они какие-то в первый день нового года. Хорошо, что бдительность меня не подвела.

Холл гудел как улей, поразив меня количеством нахлынувшего народа. Словно не было вчера праздника и затянувшегося за полночь веселья. С утра большой зал кишмя кишел студентами, вдруг вспомнившими о начале сессии, и окрест обнаружилось великое множество незнакомых лиц. С трудом протолкавшись через толпу, я влилась в оживленный людской поток.

Аудитория, в которой собрался третий курс нашего факультета, оказалась переполненной. Мое любимое место успела занять группа непонятных парней, которых я в помине не встречала на занятиях. Пришлось приткнуться в среднем ряду, рядом с кудрявым незнакомцем. Даже Мелёшин, обычно разваливавшийся королем на своей личной скамье, поделил её с другими студентами.

После звонка началось организационное собрание. Энергичный Стопятнадцатый громогласно поздоровался, после чего зачитал график сдачи экзаменов и продиктовал расписание консультационных занятий и факультативов. Студенты усердно конспектировали. Первым ожидался экзамен по общей теории висорики у психически неуравновешенного Лютеция Яворовича, застолбивший понедельник. Я встрепенулась. Для допуска к экзамену мне не хватало двух исследовательских работ, поэтому следовало срочно поднажать.

Декан пожелал присутствующим успехов в нелегком сессионном деле и взмахом руки задал старт в полное стрессов и переживаний плавание. Освобождая аудиторию, потоки растеклись в разные стороны. Должники в спешном порядке ринулись закрывать проплешины в специальном висорическом образовании, а я бросилась вслед за Стопятнадцатым.

— Генрих Генрихович! — Он обернулся. — Вы говорили, можно посмотреть подборку по мастерам раритетов.

— Здравствуйте, Эва Карловна. Как раз направляюсь в кабинет, так что пройдемте.

Полуторный административный этаж лишился новогоднего шарма, снова став казенным и официальным, но снежинка на двери деканата продолжала болтаться, овеваемая слабым сквознячком. А что, вполне консервативно — не вульгарно и без претензий. Этак вполне логично провисит до весны.