Конец лета - Даниэла Стил (1993)

— Только сегодня. Я только что вернулся с Антиба. У нее все прекрасно. Она посылает тебе свою любовь. — Это была ложь, которую он часто превращал в правду. — И моя мать тоже посылает тебе привет.

Дина улыбнулась при этой последней фразе.

— У Пилар все хорошо?

Внезапно разговор с Марком снова напомнил ей о семейных обязанностях. Будучи с Беном, она думала только о нем и о себе. Она думала о своих картинах и его галереях, их вечерах вместе, о приятных моментах совместного времяпрепровождения. С ним она снова чувствовала себя молодой женщиной. Голос же Марка вернул ее к роли матери. Складывалось впечатление, как если бы на время она забыла об этом.

— Да, с Пилар все хорошо.

— Надеюсь, она не купила мотоцикл?

В трубке было полное молчание. И слишком долгое.

— Дина…

— Марк, неужели она? — Дина повысила голос. — Черт возьми, она купила! Я это знала.

— Это не совсем мотоцикл, Дина. Это скорее, скорее… — Он искал слова, но был слишком уставшим, да и куда, черт возьми, пропала Шантал? Было без четверти десять. — Правда, тебе не стоит так волноваться. У нее все будет в порядке. Я видел, как она им управляет. Она очень осторожна. Да и мама не позволила бы ей ездить, если бы она была небрежной.

— Твоя мать не видит ее, когда она ездит вдали от дома. А насчет контроля над Пилар — у твоей матери его столь же мало, как у тебя или меня. Марк, я же просила тебя открыто… — Слезы стали застилать ей глаза. Она снова проиграла битву с ними. Она всегда проигрывала. На сей раз это было связано с опасностью, с тем, что могло… — Черт возьми, Марк, почему ты никогда не слушаешь меня?

— Успокойся. С ней будет все в порядке. Что-нибудь есть у тебя нового?

В этой ситуации она не могла больше сделать ни черта. И она знала это. Разговор о Пилар и ее мотоцикле был исчерпан.

— Не особенно много. — Голос Дины звучал очень холодно.

— Я однажды позвонил; тебя не было.

— Я начала посещать художественную студию.

— Разве нельзя работать дома? — В голосе Марка появились нотки замешательства и даже раздражения.

Дина закрыла глаза.

— Я нашла место, где мне легко работается. — Ее сердце забилось сильнее при мысли о Бене. Что, если Марк догадался? Что, если он узнал? Что, если кто-либо видел их вместе? Что, если…

— Теперь, когда нас всех нет рядом, я не понимаю, почему ты не рисуешь дома. И что это за внезапная страсть к своей работе?

— При чем здесь страсть? Я, как всегда, много рисую.

— Дина, я действительно не понимаю. — Но тон, которым он произнес эти слова, вызвал у нее такое ощущение, как если бы ее ударили по лицу.

— Я получаю удовольствие от своей работы. — Она сознательно разжигала его недовольство и прекрасно понимала это.

— Я не думаю, что тебе стоит называть это работой. — Он вздохнул в трубку и посмотрел на часы.

— Я называю это работой, потому что это действительно так. В следующем месяце в галерее будет выставка моих картин. — В ее голосе прозвучал вызов, и она ощутила, как ее сердце стало биться часто-часто. Он не ответил. И затем:

— Будет что?

— У меня будет выставка картин в галерее.

— Понимаю. — В неприятном тоне его голоса она почувствовала насмешку и в этот момент возненавидела его. — Мы ведем богемный образ жизни этим летом, не так ли? Ну что ж, может быть, это пойдет тебе на пользу.

— Может быть, и так. — Негодяй… Он никогда не понимал.

— Разве для доказательства своей правоты нужно устраивать выставку? Почему бы не обойтись без этого? Ты можешь работать и в той, другой, студии, и этого достаточно.

Спасибо, отец.

— Эта выставка важна для меня.

— Пусть тогда она подождет. Мы обсудим это, когда я вернусь.

— Марк… — Я влюблена в другого мужчину… — Я собираюсь устроить показ картин.

— Прекрасно. Все-таки пусть это подождет до осени.

— Зачем? Чтобы ты меня отговорил от этого, когда приедешь домой?