Девичья башня - Самид Агаев (2018)

Мурад едва заметно кивнул. Следуя указаниям Мурада, они добрались до Сальянских ворот. Потом взяли правее, поднимаясь на холм, на вершине которого, находилась закусочная. Глинобитное одноэтажное помещение было невелико. Но за ним укрытая от посторонних взоров находилась площадка, где под камышовыми навесами, разделенные друг от друга соломенными циновками были установлены каменные столешницы и глиняные круговые лавки. Выросший перед ними хозяин стал извиняться, говоря, что свободных мест нет.

– Жаль, – сказал Али, – отсюда видно море.

– Да, ладно тебе, – возразил Егор, – сколько уже можно на море смотреть.

– Смотреть на море можно бесконечно.

– Скоро стемнеет, – заметил Егор, – и ничего не будет видно.

– До заката еще несколько часов, – сказал Али, – но ничего не поделаешь, пошли в другое место.

Он оглянулся, разыскав взглядом Мурада, стоявшего в отдалении, развел руками.

Хозяин закусочной, безучастно наблюдавший разговор друзей вдруг встрепенулся и побежал к Мураду. Затем они подошли.

– И никаких разговоров, – услышал Али, – тоже мне, племянник называется. Твои гости – это мои гости. Прошу вас, господа. Я отдам вам свой лучший столик. Он зарезервирован, но это ничего.

Это был крайний столик. Он, будто бы возвышался над городом, позволяя любоваться потрясающей панорамой побережья.

– Что господа будут есть, – спросил Алигулу, так звали хозяина.

– Это неважно, – сказал Егор, – ты лучше спроси, чтобы мы будем пить.

– Что вы будете пить, – спросил Алигулу, понизив голос.

– Вино, – сказал Егор, – и позови сюда своего племянника.

Хозяин кивнул и удалился.

Через минуту к ним подошел Мурад.

– Я прошу вас разделить с нами эту трапезу, – предложил Али.

– Я на службе, – неуверенно ответил Мурад.

– Давайте сделаем перерыв, – сказал Али, – очень тяжелый день выдался, садитесь.

Мурад пожал плечами, но сел. Прибежали двое подавальщиков, смахнули несуществующую пыль с отполированной поверхности каменного стола. Быстро заставили его поверхность маленькими металлическими тарелочками со всевозможными закусками и соленьями – сырная масса с перетертым чесноком, тушенные острые баклажаны, несколько видов сыра и оливок, катык. Потом принесли плетеную из лозы корзинку, накрытую тканью, в которой был кувшин вина. Егор, у колена которого поставили корзину, сноровисто сломал печать.

– Я на службе, – возразил Мурад, пытаясь накрыть ладонью свою чашу.

– Отчет будешь сегодня писать? – спросил Али.

Мурад пожал плечами.

– Тогда пей, – сказал Егор, – если нет других причин. То, что ты на службе – это даже хорошо. Сошлешься, если что, на оперативную необходимость.

– Я вообще не пью, я мусульманин, – с запоздалой гордостью сказал Мурад.

– Оставь его, – сказал Али, – зачем неволить человека.

Егор наполнил две чаши и вопросительно посмотрел на Мурада.

– Ладно, – сказал тот и убрал руку.

– Да упокоит Аллах ее душу, – сказал Егор, поднимая чашу.

– Амин, – сказал Али.

– Амин, – повторил Мурад.

– Жизнь на земле имеет одну странную особенность, – сказал Али, осушив чашу, – рождаясь на свет, человек зачем-то умирает. И объяснения этому нет. Если уподобить нас растениям, которым уготован срок, то в таком случае, зачем нас наделили разумом. Мы обрастаем привязанностями, родными людьми. А потом все это теряем. Это жестоко по отношениям к людям.

– Как-то ты круто взял, – сказал Егор, – без предисловий. Даже не знаю, что сказать, а ты? – спросил он у Мурада.

Мурад пожал плечами. Он выпил и словно был в растерянности от новых ощущений.

– В первый раз пьешь? – спросил Егор.

– Да, – признался Мурад.

– Почему решил?

– Татары за стеной. Кто знает, сколько жить осталось.

– Это мудро. Тем более, что в раю нет вина. Не веришь, спроси у него. Он хафиз.