Я беду от тебя отведу - Ульяна Динова (2017)

Феликс не погиб в день твоего рождения, как ты привыкла считать. В тот день он вёз тебя домой, в Велиж, из далёкого северного городка с другого конца России, когда тебе уже было полтора месяца, и ты ехала вместе с ним, на руках кормилицы, — в том самом поезде, в котором его и убили. Та кормилица, узнав об убийстве Феликса, сильно испугалась и несколько дней скрывалась с тобой в Смоленске перед тем, как решилась к нам прийти и поведать всю эту ужасную историю. Правда, она рассказала совсем немного, взяв с нас клятвенное обещание — ни под каким предлогом не говорить никому, что она находилась с твоим отцом в том поезде (по договорённости с ним она ехала тайно в другом вагоне), потому что очень боялась, что её найдут и убьют тоже. Также она наотрез отказалась раскрывать какие-либо подробности твоего рождения, сказав лишь, что ты не совсем обычный ребёнок, и, чтобы вывезти тебя из какого-то закрытого научного центра, им пришлось имитировать твою смерть, но если об этом узнают очень влиятельные и страшные люди, то они непременно сотрут в порошок и её, и нас. Она попросила немного денег на дорогу и уехала. Больше мы с ней никогда не встречались.

У Ирины, несмотря на её легкомысленный характер, была добрая душа, и она решила тебя удочерить. Она любила твоего отца и согласилась принять его ребёнка от другой женщины из любви к нему. У тебя не было свидетельства о рождении. Мы с Ириной придумали очень простую историю: будто бы неизвестная женщина подбросила к дверям нашего дома младенца, а мы захотели взять его себе, чтобы не отдавать в дом малютки. После недолгих и безуспешных поисков горе-матери власти дали нам добро. Дальнейших проблем с твоим удочерением не возникло.

Ты часто спрашивала, чем занимался твой отец. Так вот, он был военным историком-археологом, участвовал в поисках следов древнейших цивилизаций, но по каким-то причинам его деятельность была тщательно засекречена органами государственной безопасности. Несколько раз он упоминал, что работает на скрытых от посторонних глаз объектах, имеющих важное научное и стратегическое значение. Книга, которую ты держишь в руках, должно быть, принадлежала твоей настоящей матери, — так нам сказала кормилица, отдав её вместе с тобой. Это единственная вещь, уцелевшая при пожаре. Я не знаю, какова её ценность и что в ней содержится. Возможно, она очень древняя…»

Мои руки задрожали, я выронила листок и взялась за книгу. Она показалась мне странной и даже отталкивающей. Её пожелтевшие листы, непохожие на бумагу, скорее всего были пергаментом или папирусом. На полуистлевших страницах прочитать что-либо не представлялось возможным, поскольку язык текста, написанного вручную, был мне совершенно не знаком, хотя отдалённо напоминал латынь. В книге также содержалось множество иллюстраций непонятных существ — по большому счёту уродливых и вызывающих чувство брезгливого внутреннего неприятия.

Я вздрогнула от неожиданно раздавшегося звонка в дверь. Бросив обеспокоенный взгляд на своё легкомысленное одеяние, я на цыпочках подкралась к входной двери и, заглянув в глазок, повернула замок.

Бальдерик Рэй вошёл в квартиру. Вид у него был немного растерянный, хотя на губах его, едва заметная, играла хитрая улыбка. Он что-то тщетно пытался спрятать за пазухой, поскольку… оно шевелилось.

— Конечно, она не заменит тебе утраты, поскольку невозможно заменить одного друга другим, но я подумал, что тебе нужно отвлечься — и вот… может быть… — тихо пробормотал он, не глядя на меня.

— Она?

Вместо дальнейших объяснений он достал из-под пальто маленький пищащий комочек. Щенок… Моё сердце дрогнуло.

— Её полное имя — «Афина со святых островов», — сказал Б.Р. — Это чистокровная немецкая овчарка, — по крайней мере, так написано в её родословной. Но ты можешь назвать её по-другому, как сама захочешь. Может быть, Ласточка? Ей полтора месяца.

— Её? Это она? Боже… Ласточка?

Мне показалось, он сжался, напрягся как-то.