Подари мне семью - Алекса Гранд

Отклеиваюсь от пола и принимаю у Никиты один из пакетов. Не ворчу, что опять скупил полмагазина – бесполезно. Раскладываю продукты по полкам в холодильнике, попутно различая звук льющейся воды.

Все это настолько естественно, что немного страшно.

– Ужинать будешь?

– Да. Проголодался, как волк.

Улыбается Лебедев, и я расплываюсь в ответной улыбке. Смотрю, как он опустошает тарелку, уплетая куриные рулетики со спагетти, и радуюсь, что Митя следует его примеру. Не оставляет ни единой крошки.

Значит, я не зря старалась. Значит, вкусно.

– Все очень вкусно. Спасибо.

Лебедев промокает губы салфеткой, откликаясь на мои мысли, и помогает сгрузить посуду в раковину. Действует непринужденно, как будто это для него в порядке вещей, и вооружается полотенцем.

Вдвоем заканчиваем, конечно, быстрее. По заведенной традиции перемещаемся в Митину комнату и укладываемся на кровать. Болтаем обо всяких мелочах, но больше слушаем медвежонка.

– Мне сегодня все пацаны завидовали, когда ты меня привез в школу, – доверительно сообщает Никите сын и поясняет. – У тебя крутая тачка. У Ваниного папы такой нет.

«Мальчишки такие мальчишки», – думаю про себя и продолжаю ерошить Митины волосы, пока он атакует Никиту вопросами.

– А мы еще поедем на арену? Хочу попробовать ту обводку, про которую ты говорил.

– Завтра после занятий. Идет?

– Бомба!

Азартно соглашается медвежонок и вскоре проваливается в дрему. У меня же сна ни в одном глазу – только волнение, что течет с кровью по венам. Предвкушение скапливается огненным клубком за грудиной и не обманывает.

Тихо выдохнув, Никита кивком указывает на дверь, и мы бесшумно выскальзываем в коридор. Застываем на пару мгновений. Обмениваемся странными взглядами. А я так и вовсе примерзаю к стене, пока Лебедев перемещается на кухню.

Через семь сокращений сердечной мышцы возвращается с ведерком мороженого и ложками и прихватывает по пути два пледа, бросая приглушенное.

– Обувайся.

Ведет меня на крышу.

Не знаю, где он раздобыл ключ, но следую за ним неотступно. Держу мороженое, пока он расстилает плед, и первой опускаюсь на мягкую ткань, потому что ноги превращаются в подобие желе – вот-вот подогнутся колени.

Легкий ветерок щекочет шею, пытается остудить пылающие щеки – но жар сильнее. Он опаляет неконтролируемой вспышкой грудь, сосредоточивается внизу живота и стремится к кончикам пальцев. Всю меня поджигает за считанные секунды.

И я больше не я. Я – огромный огненный факел, освещающий все вокруг.

– Хорошо здесь.

Высекаю хрипло и с благодарностью вцепляюсь в протянутую ложку. Мороженое приятно холодит нёбо и дразнит взбудораженные рецепторы.

– Ананасовое.

Зачем-то шепчу я и цепенею. Несмотря на вечерний полумрак, отчетливо вижу искры в Никитиных глазах и распадаюсь на множество атомов. Мои онемевшие ладони прилипают к ведерку с подтаявшим лакомством, сердце барахтается в горле, просыпается аритмия.

Я одновременно и жду того, что сделает Лебедев, как новогоднего чуда. И боюсь того, что он предпримет.

– Я виноват перед тобой, Кира. Очень. И очень хочу это исправить. Я понимаю, что тебе потребуется много времени. Понимаю, что ты нескоро начнешь доверять мне безоговорочно. Если вообще начнешь. Но давай хотя бы попробуем.

Чеканит он так горячо и искренне, что я отпускаю. Не прошлое – себя.

Ведерко падает из рук и катится куда-то в сторону. Ложки приземляются на плед с глухим стуком. Но я этого не замечаю. Фиксирую только порывистое Никитино движение и захлебываюсь от дикой дозы адреналина, выпрыскивающегося в кровь.

Чувствую, как теплые пальцы оглаживают скулы. Как очерчивают подбородок. И как скользят ниже, рисуя что-то непонятное на ключице.