Я подарю тебе ребёнка - Маша Малиновская

На контрольных, когда он быстро решал мои задания, было так же. Пока не закончит, слова не скажет. Но сейчас предметом является не задача по биологии или химическое уравнение, а моё тело и здоровье.

Зернов хмурится, пока делает какие-то замеры, внимательно глядя в экран.

— Всё, можешь вставать и одеваться, — обрабатывает и убирает датчик.

— Всё нормально?

— Да, всё в порядке.

Судорожно выдохнув, я вдруг начинаю злиться. Нельзя было сразу сказать? Я должна была пережить несколько нервных минут. Для чего?

Захар возвращается к своему столу, а я спускаюсь, одеваюсь, привожу в порядок волосы и выхожу из-за ширмы к нему.

— Что тебя напрягло? УЗИ ведь не входит в стандартный медосмотр.

— Я же сказал уже: всё хорошо, — не отрываясь от заполнения карты, сообщает Зернов и кивает на стул напротив него.

Я присаживаюсь и жду, когда он закончит. В школе были моменты, когда мне жутко хотелось огреть его по голове стопкой учебников. И спустя двенадцать лет мне хочется сделать то же самое.

— Вика, какой конкретно диагноз и кто поставил? — он поднимает глаза и смотрит так пытливо, словно я не у врача на приёме, а на допросе в полиции.

— Много кто. Я была в нескольких клиниках и репродуктивных центрах. Первичное бесплодие.

— А конкретнее?

— Захар, к чему эти вопросы? Подпиши мне бумажку, и я пойду.

— К тому что я ничего такого не увидел, если не считать незначительного спаечного процесса в левой трубе. Какие основания для диагноза? Эндокринные нарушения? Вика, я бы хотел увидеть протокол ЭКО.

— Его не было.

— Тогда лечения.

— Слушай, — я встаю и складываю руки на груди. — Какая уже разница, Захар? Прошло несколько лет, я смирилась, муж ушёл, тема закрыта.

— У меня есть сомнения.

— Каждый раз, когда у врачей возникали сомнения, мне это дорого обходилось. В эмоциональном плане. А итог тот же. Поэтому прошу, перестань. Просто подпиши карту.

Зернов смотрит на меня долгим нахмуренным взглядом, а я мысленно запираю ворота с мыслями на ещё один кованный засов. Нельзя снова им прорваться. Я не так давно научилась жить с мыслью, что у меня не будет детей. Никогда. Не так давно без жуткого сердцебиения научилась проходить мимо детских площадок и спокойно, без слёз, придерживать дверь супермаркета, когда какая-нибудь мамочка с коляской пытается выбраться наружу.

Может быть, Захар крутой спец, не спорю, но я не готова снова поднимать то, что навсегда заперла так глубоко. Его самонадеянность может стоить мне ещё нескольких курсов психотерапии, а я к этому не готова. Нет и ещё раз нет.

— Хорошо, — он резко ставит росчерк на бланке, прижимает печать и протягивает бумагу мне. — Но ты знаешь, где меня найти.

Я даже не прощаюсь. Просто пропущу этот эпизод мимо. Сейчас в офис, а вечером Ритка пригласила меня в клуб, вот об этом и буду думать, тем более, что её муж пригласил холостого друга.

2

Я сажусь в машину и поворачиваю ключ зажигания. Сглатываю горьковатый осадок. Ничего, сейчас отпустит.

От Ритки капает на телефон сообщение.

«Готова зажечь?»

И куча смайликов.

«В ожидании!»

Давно уже пора оторваться, а то только работа да работа. Ещё и мама нудит всё время «что ты, Вика, всё без мужика, тебе уже тридцать скоро, одной нельзя пропадать»

Как будто одной — это пропадать. Что вообще плохого в том, чтобы быть одной?

«Постель холодная»

«Состариться не с кем»

«Поддержит кто, если заболеешь?»

Будто храп в согретой постели, брюзжащий рядом дед — идеальный финал жизни. А по поводу заболеешь… кому мы нужны немощные?

Илья мне так и сказал: «Прости, Вик, но я хочу полноценную семью».