Гончие Лилит - Кристина Старк (2016)

Я сидела в кровати, подняв одеяло до подбородка, сжав в руке плеер. Полумрак моей новой квартиры убаюкивал. За окном наливалась прохладной темнотой сентябрьская ночь. Я слушала музыку – аккуратно, неторопливо, будто трогая палочкой незнакомое существо. Словно пробуя незнакомую микстуру, которая могла или отравить меня, или облегчить мои муки. Пока внутри меня искали свой путь между жизнью и вечностью две человеческие души.

Уже проваливаясь в сон и вспоминая Боунса на вручении музыкальной премии, я вдруг поняла, что он никогда не говорил со мной о музыке. Интересно почему. Я пыталась представить, как он играет на электрогитаре, или пробегает пальцами по клавишам, или орудует барабанными палочками. Как восхитительно это, должно быть, выглядит…

Пока ты учишься в школе, ты снисходительно, а то и с насмешкой, смотришь на мальчишек, которые таскают в футлярах музыкальные инструменты, занимаются в музыкальной школе, протирают штаны за игрой на пианино или учатся петь октавы. Ты не стала бы с таким встречаться. Ты бы грезила о хулигане из параллельного класса…

Но проходит несколько лет, и все внезапно переворачивается с ног на голову: одноклассники с музыкальными инструментами в футлярах, как бабочки, претерпевают волшебные метаморфозы. Они превращаются во всех этих гитаристов, барабанщиков, клавишников, чувствуют ритм, двигаются, как дикие хищники. Они не испытывают страха перед толпой и могут завести ее одним гитарным соло или риффом. Вот в кого превращаются мальчишки из музыкальных школ. И тебя уже не смущают их нотные тетради, потертые футляры и то, что они полночи не спали, разучивая новую мелодию. Наоборот, все это заводит, влечет, кружит голову… И ты уже готова отмотать время назад, чтобы вернуться в недавнее прошлое, похлопать по плечу своего соседа по парте, который все уши прожужжал тебе про каких-то «битлов», и сказать ему: «Джонни, я была такой дурой, твоя музыка – это круто на самом деле. Зря я над тобой насмехалась». Да только поздно, поезд ушел. Он – где-то там, на сценах рок-фестивалей, над морем сходящей с ума толпы, царит и властвует, и ему твои извинения триста лет не сдались…

* * *

Мучительнее всего время тянется для того, кто застрял в лифте, дожидается автобуса под проливным дождем или ждет того часа, когда наконец станет ясно, беременна ты или нет.

Время стало тягучим, как клейстер. Я с трудом продиралась сквозь лес минут и часов. Мое тело – с изумлением наблюдающий магическое шоу ребенок, перед которым снова появились исчезнувшие виноградины, – объявило мне бойкот. Никаких сигналов, никаких намеков на возможную беременность. Я пила успокоительное и исподлобья поглядывала на упаковку тестов, предвкушая момент, когда наконец придет время использовать один из них. Доктор Бхагнари советовал заняться чем-нибудь, что отвлечет меня от мучительного ожидания, и я последовала совету. Начала печь кексы, вышивать салфетки, смотреть шедевры мирового кинематографа, изучать французский. Говорят, все беременные женщины немного странноваты. Глядя на себя, я склонялась к тому, что, возможно, это правда.

Скоро я совсем потеряла сон. Ворочалась, засыпала лишь под утро и в обрывочных сновидениях почти всегда видела Пикси и Оливию, гуляющих по волшебным садам, пачкающих гольфы в грязь, с полными карманами диких ягод. Они держались на расстоянии, будучи заняты собой, и теперь почти не заговаривали со мной. Словно их души, отражающиеся в зеркале моей души, наконец начали обретать покой. Лишь однажды мне удалось догнать Оливию и поймать ее за крохотную ручку.

– Если бы ты только могла рассказать мне, что случилось с твоей мамой. Кто на нее напал? Ведь это был не Оушен? – спросила я, всматриваясь в ее белое личико и большие серьезные глаза. – Если бы я только могла найти ее и поговорить с ней. Как ты думаешь, где она?

Ребенок почесал затылок и вынул из кармана горсть поддавленной черники.

– Она еще жива? Оливия?