Дай мне руку - Остин Марс (2019)

— Я думал, я сдохну. Из жизни выпала неделя, первые дни ещё хоть как-то помню, потом просто провал, мне рассказывали, что я делал, я не верил. — Он тяжко вздохнул, махнул рукой, — когда пришел в себя, я был уже дома и, как оказалось, где-то между гуляньями даже умудрился купить очень хорошую кобылу, из горной линии, они не такие большие как равнинные, но по выносливости сильнее и более веселые. Черную.

Он бросил на Беса обожающий взгляд, продолжил:

— Потом пригласил в гости своего учителя выездки из Ридии, у него был очень хороший асхал, уже старый, у него было много жеребят, все очень удачные. И стал ждать, — он улыбнулся, качнул головой, — я очень плохо умею ждать. Через пару месяцев эта кобыла решила, что я — такой специфический жеребенок, который постоянно крутится рядом, стала пытаться меня облизывать и опекать. Отец сначала смеялся, что я скоро забуду человеческую речь и буду только ржать и фыркать, потом решил меня чем-то занять и послал учиться в Оденс, в Высшую Академию, — он криво усмехнулся, — меня там не любили, я плохо говорил по-карнски и часто дрался. Мой друг предварительно ставил на меня деньги и мы их потом делили. Он сейчас банкир.

Министр посмотрел на Беса, тот повернулся к ним, как будто заметил.

— Когда он родился, я бросил Академию. А он был меньше новорожденных северных и даже меньше рудольфов, опытные заводчики говорили, что я испортил коня. Но я не обращал на них внимания, я на седьмом небе был — Бес соображал куда быстрее остальных жеребят и с удовольствием занимался ерундой — поднимал ноги по команде, садился, ложился, ржал, прыгал. Когда он подрос, его обожал весь конезавод, он умудрился найти подход к каждому. Но он всё ещё был маленький, — министр саркастично усмехнулся, — все говорили «мальчик бесится от скуки», «мальчик воспитывает цирковую лошадь»…

Он опять с обожанием посмотрел на коня, надуваясь от гордости:

— А «мальчик» взял и выиграл Большую Гонку, — посмотрел на Веру, пояснил, — это скачки по пустыне, сутки непрерывного бега от рассвета до рассвета. Когда мы подали заявку, над нами смеялись. Асхалы мелкие и очень гармонично сложенные, Бес рядом с ними выглядел несуразно большим, высоким, худым, с тонкими ногами и широкими копытами, а я среди наездников был самым маленьким, в пустыне семнадцатилетних вообще не допускают к дрессировке лошадей, это считается слишком ответственной работой. Когда мы пришли первыми с солидным отрывом, смеяться перестали. Я знал, что мы выиграем, — он хитро улыбнулся, — и специально для этого приготовил «гордую походку и поклон». Бес!

Конь поднял голову, министр сказал, как будто сам себе:

— Нет, он не захочет сам. Сейчас.

Он встал, подозвал коня, что-то сказал на ухо и подвел его ближе к Вере. Выпрямился, высокомерно задирая подбородок и расправляя плечи, конь выгнул шею и тоже поднял голову, забил копытом. Потом министр тронул его локтем и они пошли, в ногу, излучая столько самодовольства, что Вера рассмеялась и зааплодировала. Они синхронно остановились и поклонились, Бес опустился на переднее колено и наклонил голову, министр просто чуть поклонился, излучая гордость. Потрепал коня по шее, что-то тихо говоря в ухо, конь фыркал и хватал его губами за волосы. Министр вернулся на ступеньки, развел руками:

— Вот так мы делали на каждой гонке. Мы заслужили по яблоку? Я видел, у вас есть.

Она рассмеялась и расстегнула сумку, достала два яблока и отдала министру, он подозвал коня и отдал одно, вторым захрустел сам. Откусил два раза, а на третий наглая конская морда выхватила его чуть ли не изо рта, министр возмущенно выпрямился, а Бес, зажав в зубах яблоко и высоко задрав хвост, отбегал на другую сторону улицы и весело ржал, как будто смеялся.

Вера сквозь смех сказала:

— По-моему, он не в курсе про вас и вашу еду.