На пересечении - Дикон Шерола

— Полагаю, Найалла попросту перенервничала перед праздником. Знаете ли… Эти женские тревоги, — Родон холодно улыбнулся и отворил дверь в покои дочери. С одной стороны он думал, правильно ли поступает, позволяя девушке видеться с этим человеком. В конце концов, в городе есть еще несколько докторов. Однако с каждым разом Родон все больше убеждался, что выбрал верное решение, так как безответное чувство уже постепенно начинало вызывать у Найаллы разочарование. Оставалось лишь дождаться, когда девушке наскучит ее избранник, и тогда спокойно вычеркнуть наличие этого человека на территории замка.

Несмотря на день, шторы в комнате Найаллы были завешены, лишь на прикроватном столике горела заплывшая свеча. На постели лежала худенькая девушка с длинными темными волосами и протягивала руку кормилице, которая держала ее за кончики пальцев, то и дело всхлипывая. Тусклый огонек с трудом освещал лицо Найаллы, и эти желтые всполохи делали ее особенно болезненной. Так выглядела комната умирающей от чахотки, и от этой мысли Родон встревоженно посмотрел на Эристеля. Он прекрасно понимал, что его дочь устраивает очередной спектакль, но, как любящий отец, мужчина не мог позволить себе поставить под сомнение здоровье дочери и предпочитал лишний раз убедиться в том, что постановка не превратилась во что-то серьезное.

— Ах, моя маленькая госпожа, когда же проклятая хворь покинет ваше тело, и вы вновь сможете улыбаться? — прошептала кормилица, ласково поглаживая руку несчастной.

Найалла смогла лишь выдавить из себя слабую улыбку, но мысленно рассмеялась.

«Когда отец сдастся, и Эристель станет моим женихом», — подумала «умирающая», и ее сердце забилось чаще, когда она услышала шаги за дверью.

— Как ты, моя дорогая? — раздался голос отца, и Найалла медленно обернулась к Родону, глядя на него с любовью и нежностью.

— О, отец, — выдохнула девушка, пытаясь улыбнуться пересохшими губами. — Уже лучше. Скоро все пройдет.

С этими словами Найалла сделала вид, что пытается приподняться, но в тот же миг беспомощно упала на постель. При виде этого кормилица запричитала и начала протирать лицо девушки смоченным в прохладной воде платком. На лице отца на миг вновь появилась тревога, и он быстрым шагом приблизился к постели своей дочери.

— Быть может, лекарства нашего лекаря не столь действенны, и нужно пригласить доктора Клифаира, — пробормотал он и наконец обернулся к Эристелю, жестом приглашая его подойти ближе.

Слова отца девушке крайне не понравились, и она уже задумалась о том, не слишком ли сильно переигрывает. Выставлять Эристеля дурным врачом ей не хотелось, но и вскочить с постели в заводном танце она уже тоже не могла. Завидев лицо лекаря, Найалла почувствовала, как бешено стучит ее сердце, и ей захотелось буквально выставить всех вон, чтобы остаться с ним наедине. Отец обычно сам выходил, но кормилица становилась просто невыносима, сверля лекаря таким взглядом, точно он явился сюда с единственной целью — совершить нечто непристойное. Женщина давно заметила, как больная реагирует на своего лекаря, поэтому в моменты их встреч старалась казаться особенно строгой.

Как и предсказывала Найалла, отец вскоре покинул комнату, но кормилица не сдвинулась с места, мрачно наблюдая за тем, как лекарь приближается к больной. Первым делом ее удивило то, с каким неприкрытым раздражением мужчина бросил взгляд на закрытые шторы. Однако вслух он ничего по этому поводу не произнес и принялся задавать стандартные вопросы. Голос его звучал не так ласково, как прежде, и кормилица с долей удовольствия заметила, что Найалла начала отвечать бодрее и в то же время несколько неуверенно. Девушка ожидала, что, увидев ее в постели столь слабой и жалкой, Эристель ощутит трепетное восхищение, но вместо этого почувствовала себя провинившимся ребенком.