На пересечении - Дикон Шерола

— Лагон, родненький, я умоляю тебя, не убивай! — вскричала она. — У меня же сын растет, пропадет без матери. Вспомни, ты же знаешь моего Корше. Ты сам отгонял от него хулиганов. Пощади, родимый!

На миг Джиль остановился, словно прикидывая, как ему теперь поступить. Несколько секунд он смотрел на женщину своими белыми глазами, а затем отрывисто, словно каждое слово давалось ему с трудом, произнес:

— Тогда… На кладбище… Пока меня избивали… Я понял, что… Милосердия… Не существует…

Вскоре крики затихли, и у ворот воцарилась тишина. Она опустилась, точно тяжелое покрывало, и Эристель отчетливо различил, как хлопают на шпилях смотровых башен знамена семьи Кальонь. Лекарь направил коня к воротам, но прикасаться к ним не стал. Он все еще ощущал энергетику неизвестного чернокнижника, мотивы которого ему все никак не удавалось понять.

«Если ты не стремишься меня убить, то почему не позволяешь уйти?» — растерянно думал лекарь. «Неужто тебя это забавляет?»

II

Черный замок, угрюмый и величественный, возвышался над городом, словно происходящее совершенно его не касалось. Он с насмешливым высокомерием провожал взглядом удаляющееся в сторону кладбища войско и снисходительно смотрел на перепуганных горожан, которые стучались в его ворота в надежде укрыться за мощными стенами. Солдаты, охранявшие замок, вновь и вновь просили людей разойтись, выполняя приказ нового правителя, однако с каждым разом становилось все тяжелее. Страшно было узнавать в заплаканной, дрожащей женщине швею, у которой супруга покупала платья на праздники. Страшно было смотреть в испуганные глаза ребенка, которого в шутку катал на лошади, позволяя ему притвориться стражником. Страшно было выполнять приказ чужеземца, который велел, несмотря ни на что не впускать людей в замок.

Горожане наперебой рассказывали о существе, которое охотится в городе, словно дикий зверь. Оно уже проникло в несколько домов, убивая всех, кого замечало, отчего их душераздирающие крики то и дело разносились по улицам. Не в силах спастись в своих жилищах, горожане бросились к замку, надеясь, что Элубио Кальонь укроет их у себя. Но их ожиданиям так и не суждено было оправдаться.

Тем временем черная тварь продолжала охотиться. Она стремительно передвигалась по крышам, подобно гигантской ящерице, оставляя на поверхности мокрые отпечатки. Пустынные Джинны нанесли ей существенный урон, однако костный мозг съеденных жертв позволял чудовищу восстанавливаться, отчего постепенно раны от ожогов окончательно исчезли. Тем не менее тварь оставалась голодна. Она помнила, где находилось наибольшее количество людей, поэтому вскоре вернулась к главным вратам, желая полакомиться остальными. У нее не хватало разума понять, что причинило ей столь сильную боль в прошлый раз, но от этого она решила нападать осторожнее.

Пустынные Джинны по-прежнему находились подле людей. Испуганные горожане теснились, желая оказаться поближе к своим защитникам, отчего в какой-то момент на площади завязалась драка. Вначале Старшему Джинну удалось усадить людей на землю, чтобы, глядя на них сверху, заметить, когда тварь рискнет напасть снова. Но вскоре перепуганные люди вновь начали протискиваться поближе к колдунам. Горожане отталкивали друг друга и лезли вперед, отчего опять началась давка. То и дело в толпе раздавались отчаянные крики:

— Защитите моего ребенка! Позвольте моему сыну стоять рядом с вами!

Криам хрипло выругался, когда один из мужчин отдавил ему ногу и попытался сунуть в руки сверток с истошно кричащим младенцем.

— Защити его, колдун. Ради неба, сбереги! — взмолился мужчина, хватая «джинна» за руку. — Твоя сила дана тебе неспроста. Исполни свой долг. Защити ребенка!

— А остальные, значит, пусть дохнут? — взорвался Криам, а затем добавил, обратившись уже к своему предводителю, — Я больше так не могу, Викард! Если еще хоть один из этих орущих и плачущих коснется меня, я буду сжигать их проклятые конечности!