Его единственная - Виктория Волкова (2020)

— Я ж и говорю, что балбес, — недовольно хмыкнула мать. — Что ты мог проверить, Дима? — добавила жалостливо. — Люди вон годами живут и не расписываются. Проверил он… А теперь слушай меня внимательно. Медея — очень сильная прорицательница, но она иногда не то видит…

— Прекрасная характеристика, — фыркнул Крепс, доставая из кухонного шкафчика рыбные консервы, банку горошка и баллон с помидорами, присланный матерью перед Новым годом.

— В основном она считывает информацию полностью, но может увидеть какую-то ситуацию, которая произойдет в ближайшее время, но напрямую не коснется.

— Ну, и зачем мне эти сакральные знания? — пробурчал Блинников, потянувшись к шкафчику, где у Алены хранилось спиртное. Достал бутылку водки и маленькую стопку на ножке. Налил себе полную. Но во время разговора с матерью пить не решился.

«Еще лекции об алкоголизме мне не хватает», — ощерился он и, слушая мать, на автомате помешал куриные сосиски, болтающиеся в кипящей воде.

— Не перебивай, Дима, — одернула его мать как мальчишку и заметила, волнуясь. — Медея видит покушение. И если мать убьют, то ребенка ты никогда не увидишь. Его увезут за границу! Он никому нужен не будет! Но и тебе не дадут! Там у людей деньги и сила! Ты хоть и полковник у меня, а против них нищеброд! Спаси ту женщину, я умоляю тебя! Пусть я внука не увижу никогда, но он хоть сиротой не останется. Я знаю, каково это — с чужими жить. Меня хоть тетка куском хлеба не попрекала, царствие ей небесное…

— Мам, подожди, — опешил Крепс, да так и замер с поднятой чаркой. — Кто кого убьет? Говори спокойней.

— Девочку эту. Оля или Юля ее зовут. А мальчика в честь тебя она назвала. Вот ей опасность грозит. Она и без тебя хлебнула, Дима. Ой, как хлебнула. Медея ничего мне не рассказала, только закурила от волнения. А это плохой знак. Очень плохой.

— Я постараюсь, мам, — сипло пообещал Крепс и, закончив разговор, отложил смартфон в сторону. — Какого хрена происходит? — стукнул он кулаком по столу и, набравшись смелости, написал сообщение Кирсанову. Подбирая слова и избегая двойных толкований — но суть письма сводилась к следующему: не знает ли дорогой командир местонахождение Юлии Яныч и Димульки? А если сам не в курсе, то не спросит ли у милейшей Александры Андреевны. Ответ пришел не сразу. Блинников за это время еще пару раз сварил сосиски, выпил полбутылки водки и съел все помидоры из банки. Вот только ответ шефа не сулил ничего хорошего. Ни Юльке, ни самому Блинникову.

«Она вернулась к мужу», — написал Кирсанов, а на последующие вопросы прислал короткое «отвали» и большой кулак.

Но, то ли в бутылку беленькой добавили лекарство от страха, то ли у самого Блинникова на короткое время отключился инстинкт самосохранения, но он не внял предупреждению шефа и быстро напечатал:

— Мне с ней повидаться надо. Дайте номер телефона, товарищ генерал!

И только когда телефон зашелся в припадочной трели, и на экране высветилась фамилия шефа, понял, что нарвался.

— Ты меня разозлил, Крепс. Совсем нюх потерял, — рыкнул Бек. — Моя жена из-за тебя весь вечер проплакала. Завтра я тебе мозги вправлю, конечно…

— Я ни при чем, — опешил Блинников.

— Настоящий мужской ответ, — ехидно усмехнулся Кирсанов. — Завтра приеду на базу и объясню тебе популярно. На татами… Иди, тренируйся на кошечках… Учишь вас всю жизнь быть людьми…

— Так она сама… — промямлил Крепс, чувствуя, как душу застилает обида.

— Я тебя всегда надежным мужиком считал. Видать, ошибся, — рявкнул шеф и заметил устало. — Много там не пей, полковник, а то из отряда вылетишь!