Я тебе объявляю войну - Лана Вейден (2020)

Увидев себя в зеркале, я содрогнулась. Вот почему Морозов так настойчиво посылал меня в душ! «Макияж очень стойкий», — обещал визажист, — «выдержит любые испытания». Ага, но явно не такие, каким я его подвергла. Тушь и тени под глазами осыпались, образовав темные разводы.

— Вот. Возьми, пока не высохнешь. Думаю, тебе понравится. — Морозов с насмешкой протянул мне какую-то майку.

Я развернула ее и остолбенела. На майке была надпись — «quod me alit me extinguit» — «что меня питает, то меня гасит». Но… ведь по смыслу эта фраза была той же самой, что и фраза на моей сумке?

— Это из «Перикла» Шекспира, ты разве не знала? — он снова усмехнулся. — Когда-то девиз мне понравился и я заказал себе это.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я была в шоке.

— Только эта фраза — не про ненависть. Я думаю, она — о писательском труде, — продолжил Морозов и запнулся.

Но меня заинтересовало другое.

— Вот как значит, да? — мысль о писательском труде я пропустила мимо ушей. — А откуда бы Шекспиру знать девиз Марло, если даже весь мир узнал об этом совсем недавно, можете объяснить? — я так разволновалась, что подошла к Морозову вплотную.

— Виктория, — он сделал шаг назад и прижался к душевой кабине, но я не собиралась отступать и снова приблизилась к нему, — ты… правда считаешь, что сейчас подходящее время и место это обсуждать?

Со стороны ситуация действительно выглядела немного странно — воскресным утром я прижимаю молодого красивого мужчину к душевой кабине и, размахивая его майкой, пытаюсь разрешить шекспировский вопрос. А еще — как на грех! — приблизившись к Денису Сергеевичу, я вдруг почувствовала на его всё еще влажной коже какой-то совершенно дурманящий запах и безотчетно потянула носом, вдыхая этот запах.

Пожалуй, если до этого момента у Морозова еще оставались сомнения в моей вменяемости, то теперь они точно улетучились. Он бросился наутек, сообщив, что отправляется на кухню.

Но я так просто сдаваться не собиралась. Забравшись в ванную, я стала обдумывать новую загадку.

— Денис Сергеевич, ответьте мне на один вопрос, — спросила я после того, как с купанием-обдумыванием было покончено, и мы расположились на кухне.

— Какой еще вопрос? — без энтузиазма откликнулся Морозов.

Хочу заметить — после того, как я пощупала манускрипт, настроение несколько улучшилось — я снова стала болтливой и решила не обращать внимания на вредное поведение этого товарища.

— В вашей любимой пьесе «Как вам это понравится» есть фраза, которая относится к дептфордской истории: «это ранит мужчину смертельнее, чем большой расчет в маленькой комнате». И вот как вы объясните, что там употребляется именно слово «reckoning»? Прямо как в протоколе гибели Марло? Напомню, что коронер составлял этот протокол на латыни, а слово «расчет» написал как «le recknynge», почему-то употребив редкое староанглийское слово с французским артиклем. Откуда Шекспир мог знать, что именно этим словом надо обозначать ту историю в таверне, если протокол был засекречен почти четыреста лет?

— Виктория, хватит морочить мне голову, — очень любезно ответил на этот вопрос Денис Сергеевич. — У меня уже давно время поджимает, пора уезжать.

— Хорошенькое дело! — моему возмущению не было предела. — Сначала вы три часа трындите по телефону, потом на полдня закрываетесь в ванной, а теперь, значит, я в этом виновата и «время поджимает»? Просто сказали бы, что не знаете.

— Хорошо, — ответил он, усмехнувшись. — Я не знаю. Если б знал, получил бы миллион долларов от фонда Келвина Хоффмана.

— Вот видите! — я пропустила мимо ушей его иронию и торжествующе подняла палец вверх. — И есть еще многое, чего вы знаете!

Потом я зачем-то повторила — «reckoning, reckoning»… — и вдруг вспомнила:

— Погодите… расчет! Я же снова должна вам деньги!