Другая королева - Филиппа Грегори (2016)

Я на мгновение задумываюсь об испанской армаде, которую, говорят, прямо сейчас строит на своих верфях Филипп. Думаю о папе, требующем, чтобы все люди старой веры перестали подчиняться королеве Елизавете, приказывающем им ее убить. Думаю о французах и шотландцах.

– Да как такое возможно? – спрашиваю я. – Одна женщина? Подумайте, что нам всем грозит.

– Она – носовая фигура их корабля, – хрипло отвечает он. – Потому что она француженка, она шотландка, она католичка. Потому что никто из нас не сможет спокойно спать в своей постели, если она будет на свободе.

– Не слишком ли сурово: убивать женщину, потому что вы не можете спать, – язвительно говорю я.

Ответом мне служит тяжелый взгляд тяжелого старика, который явно не привык к тому, чтобы у женщины было собственное мнение.

– Я слышал, что она очаровала вас и вашего господина, – говорит он. – Слышал, что он особенно к ней привязался.

– Мы оба – верные слуги королевы, – решительно говорю я. – Что известно и Ее Величеству, и моему доброму другу лорду Бёрли. Никто никогда не сомневался в честности моего господина. И я могу быть верна Ее Величеству, но все же не хотеть, чтобы шотландскую королеву убили.

– Можете, – мрачно отвечает он. – А я не могу. И со временем, думаю, станет больше тех, кто думает, как я, а не как вы.

– Она может погибнуть в бою, – говорю я. – Если, не дай Бог, будет битва. Или, полагаю, ее может поразить наемный убийца. Но ее нельзя казнить, она королевской крови. Ее нельзя обвинить в измене, она – помазанная королева. Ее не может судить ни один суд.

– Кто сказал? – внезапно спрашивает он, роняя ложку и обращая ко мне большое лицо.

– Закон нашей страны, – запинаясь, отвечаю я.

Он меня почти пугает своей мощью и нравом.

– Закон страны, который равно защищает и великих, и малых.

– Закон – это то, что мы им назовем, – похваляется он. – Как она однажды может убедиться, как увидите вы. Закон будет таким, каким мы ему велим быть. Мы станем устанавливать законы, и те, кто нам угрожает или пугает нас, обнаружат, что защита закона на них не распространяется.

– Тогда это не закон, – настаиваю я.

В конце концов, я жена главы суда пэров.

– Закон должен защищать высших и низших, невинных и даже виновных, пока не доказано, что они – преступники.

Сэдлер смеется грубым громким смехом.

– Так могло быть в Камелоте, – грубо говорит он. – Но теперь мир другой. Мы будем использовать закон против наших врагов, мы найдем свидетельство против наших врагов, а если не будет ни закона, ни свидетельства, то мы все переменим, нарочно для них.

– Тогда вы не лучше их, – тихо, но внятно произношу я и, поворачиваясь к слуге с кувшином, говорю: – Еще вина сэру Ральфу.

1572 год, январь, замок Шеффилд: Мария

Мой нареченный борется за жизнь в зале суда, а судят его такие же напуганные люди, как он сам. Мой сын от меня далеко. Единственный, кто мог бы меня спасти, далеко, очень далеко, он сам в тюрьме, и я не надеюсь его когда-нибудь увидеть. Мой худший враг стал моим тюремщиком, и даже Бесс, самый ненадежный друг, какой может быть у женщины, исполнилась отвращения от его суровости со мной.