Я сделаю это для нас - Федор Анич (2018)

Пикник начался с жизнерадостного тоста отца. Он налил всем сока, и даже Костику дали в бутылочке сок, хотя он был уже достаточно взрослым, чтобы пить из стакана. Папа говорил и улыбался, но мне было грустно. Это лето обещало быть не таким веселым, как предыдущие. И не сказать бы, что отец выглядел искренне веселым — ну конечно, какое тут веселье, когда твой родной брат совершил ужасный поступок? Мама, понятное дело, с отцом была не согласна, и ее выдавала поза — напряженная, хотя она и пыталась казаться расслабленной, но слишком сильно упиралась на руку, а ноги лежали на земле слишком неподвижно. Я был обижен на обоих родителей за то, что они не рассказали мне про дядю Вову. В общем, начало не самое доброе. И только малышня искренне радовалась солнцу, даже Костик и тот с интересом наблюдал за течением Черной речки.

Откуда мне было знать, что тот пикник был последним, который я провел вместе со своей семьей?

* * *

Обычно мы заканчивали до заката, но в тот день все затянулось. Отец, поняв, что мама с ним принципиально не желает разговаривать нормальным, будничным тоном, переключил свое внимание на Костика, а мне досталась Мэри. Мама наблюдала за нами, попивая из пластмассового стаканчика апельсиновый сок. Мы с Мэри играли в догонялки, и я, понятное дело, должен был поддаваться, чтобы не играть у малышки на нервах. В школе в догонялки я обыгрывал всех, и только мой друган Димка мог меня догнать с учетом всех моих уверток и внезапных смен траектории.

Мама начала собирать наш пикник около девяти часов вечера, темнеть еще не начало. Но Костик выразил желание продолжить, и мама, к моему большому удивлению, махнула рукой, раскрыла книжку, оперлась о дерево и безмятежно читала. Мы с Мэри продолжали играть, забавлялись вдалеке от обрыва, а отец подбрасывал на руках Костика, заставляя того визжать от восторга.

Темнота наступила неожиданно. Я вдруг понял, что вижу только белесую макушку Мэри, но не ее ботиночки, ухватил за увертывающуюся ладошку и подошел к маме. Мама уже не читала, пикник был собран, отец и Костик сидели тут же, спокойные. Костик готовился сладко заснуть в своей коляске, а я не понимал, как повезу коляску в темноте. Уезжали мы не партиями, а все вместе. Мне достались корзины, в которые мама собрала мусор, они были не тяжелыми, но были объемными, и дорога до дома представлялась каторгой. Хотя круче всех, конечно, досталось отцу — ему пришлось волочь на себе Костика и толкать перед собой груженную одеялами коляску по ухабам в кромешной тьме.

Но мы не успели даже спуститься с утеса, как нас ослепил свет фар. Автомобиль заехал прямо на утес и остановился в опасной близости от того места, где мы только что сидели. Даже угли от нашего костра еще тлели и представляли, на мой взгляд, опасность для колес. Это был «уазик» серого цвета, водителя было не видно.

Я не испугался, ведь я был с мамой и папой.

Заскрипела дверь, и из кабины кто-то вышел. Фары не погасили, и мне не было видно, кто это. Зато я услышал жесткий металлический звук, от которого отец шарахнулся в сторону, а мама присела за дерево, утягивая за руку меня.

— Эй! Кто вы, что вам надо? — крикнул папа.

И тут грянул выстрел. Я знал этот звук — точно так же он звучал и по телевизору, когда папа смотрел боевик, где все стреляли и громко кричали. Только сейчас выстрел был так оглушителен и страшен, что я оцепенел. В ушах звенело, в глазах стало совсем темно. В мой мозг сразу ворвались сцены из просмотренных украдкой боевиков, и я закричал:

— Мама! В папу стреляли! У него на руках Костик!

Но она лишь гладила мое лицо и крепко прижимала Мэри к себе, она ничего не говорила, только очень тяжело, сипло дышала. Я не понимал, что происходит. Я закрыл корзинами себя, маму, Мэри; мама схватила меня за руку и прижала к себе. Она дрожала всем телом.

Я зажмурился и закричал:

— Уходите немедленно! Я вызову милицию! Слышите?!