Дурная слава - Мария Евсеева (2021)

Но мне плевать на его выпады. Я сигналю ей, и знаю, что втайне она довольна нашей совместной ночной прогулкой. Мне нравится ее игра, но я все еще не получил свой приз.

Незадолго до поворота к Озеркам машина такси сбавляет скорость, и мне приходится сделать то же самое, чтобы продолжать быть рядом с ней. Я снова пристраиваюсь сзади и довольствуюсь затемненным силуэтом на стекле. Но как только я собираюсь проследовать за ним вправо, на дороге как из-под земли вырисовывается наряд ДПС. И меня останавливают. Меня, не такси!

Проклятье!

Я резко даю по тормозам — проблемы мне ни к чему, — достаю из внутреннего кармана куртки документы — с ними все в порядке, — протягиваю их и даже снимаю шлем, чтобы инспектор мог взглянуть на мою физиономию. Мне важно как можно скорее продолжить путь. Если потребуется, сейчас я перед ним даже лезгинку станцую.

После непродолжительного диалога меня отпускают. Я подозреваю, что этот водятел из «Мицубиси» наделал в штаны и подсуетился насчет моей остановки, сообщив кому надо по рации, но мне не хочется даже и думать о нем. Меня волнует другое — я потерял километры времени, я потерял ее. Снова.

Я заворачиваю в Озерки и, оказавшись скрытым от патруля лесополосой, наваливаю газу, пытаясь нагнать расстояние, которое разделяет нас. Я злюсь. Честное слово, злюсь! Но не на рыжую бестию, а на себя. В который раз я ищу ее, ищу везде, проезжаю по каждой улице, свечу вдаль фарой, будоража спящий поселок. Ищу, но не нахожу. И в начале третьего, вконец потеряв надежду, подъезжаю к дому Артурчика.

За забором бахают басы, эхом расползаются по всей округе. Слышен гогот, девичий смех, всплески воды, пахнет чем-то паленым, и я вкатываюсь во двор, заглушая все это ревом уставшего мотоцикла.

— Тони! — кричит кто-то издалека, но я не реагирую на чужие голоса до тех пор, пока стойка не хуже складного ножа не втыкается в податливую почву газона. Я не спеша вешаю шлем и куртку на руль, нехотя сползаю с сидения и только тогда иду к ним, разгоряченным, но не столько алкоголем, сколько бесшабашным времяпрепровождением.

Кто-то протягивает мне пиво, я машинально делаю глоток и отдаю бутылку обратно. Я уже вижу надувной матрас, предназначенный не для плавания, а для сна, распластанный по водной глади — это для него Артур искал насос, — и, игнорируя бестолковые расспросы о том, где был, вытаскиваю его из бассейна и падаю на сухую поверхность, раскинув конечности.

— Оу, кто-то устал, — подсаживается ко мне блондинка со смутно знакомым лицом. Кажется, зовут ее Лена. Или не Лена. — Может, нужен массаж? — спрашивает она, участливо заглядывая в глаза.

— Только если ты на этом специализируешься, — хмыкаю я. Переворачиваюсь на живот и, едва ее теплые руки касаются моих плеч и спины, мгновенно отрубаюсь.

Просыпаюсь я оттого, что рядом кто-то тихонечко ржет. Почти хрюкает. Я открываю один глаз — в окно брезжит рассвет. Я прекрасно помню, как я, замерзнув на улице, перебрался на веранду и устроился на диване, но вот какой заботливый тип укрыл меня пледом — загадка.

Я вылезаю из своего теплого гнезда, сажусь на край постели и сонными глазами стараюсь разглядеть, кому с утра пораньше так весело. Всю ночь проржали, и им мало?

Через проход от меня, на кушетке, поджав под себя ноги и спрятав тощие руки между колен, посапывает Тим. С уголка его губ тянется тонкая нитка слюны, оставляя на мягкой светлой обивке серое разрастающееся пятно.

Я морщусь. И переключаю внимание на другого.

На карачках возле кушетки сидит сам Артур и, как пятиклассник в лагере, ловко орудует ватной палочкой — рисует на теле спящего татуировки зеленкой. Крест, купола, какую-то хрень, не похожую ни на что, и добавляет к своему произведению искусства торжественную подпись из трех букв, поясняющую картинку на лбу Тима.

Я ухмыляюсь:

— Капец! Тебе заняться нечем?