Бегущий за ветром - Халед Хоссейни (2003)

Вот и все. Мне восемнадцать лет, и я сирота. Один на всем белом свете. Баба мертв, предстоит погребение. Как мне его похоронить? И куда податься потом?

Я открыл глаза, и хоровод гадких мыслей у меня в голове оборвался. Баба стоял, как стоял, зато внизу у машины появился еще один русский. Пистолет в его руке был направлен в небо, из дула поднимался дымок. Солдат, который намеревался стрелять в Бабу, прятал свое оружие в кобуру, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Мне захотелось смеяться и плакать одновременно.

Второй русский (видимо, офицер, седой и в теле) заговорил с нами на ломаном фарси, извиняясь за поведение своего товарища:

— На войну присылают мальчишек. А тут полно наркотиков. Накачаются, вот на подвиги и тянет. Ну что мне с ним делать?

Седой махнул нам рукой, и мы тронулись с места. До нас донесся смех, а потом изломанные, пьяные слова старинной свадебной песни.

Минут пятнадцать мы ехали в молчании. Внезапно муж молодой женщины встал и припал губами к руке Бабы. Я не очень удивился. И до него многие целовали отцу руку.

А Тоору не повезло — Карим с афганским солдатом правду говорили.

За час до рассвета мы въехали в Джелалабад. Карим быстренько (чтобы не увидел кто) отвел нас в какую-то хижину на перекрестке двух незамощенных улиц, густо заросших акациями. Вокруг белели скромные одноэтажные домики, на дверях запертых лавок болтались замки. Было холодно и почему-то пахло редиской.

В совершенно пустой, скудно освещенной комнате Карим сразу же запер дверь, задернул занавески и только тогда сообщил дурные вести. Его брат Тоор не сможет отвезти нас в Пешавар. У его машины неделю назад сгорел мотор. А запчастей все не везут и не везут.

— Неделю назад? — простонал кто-то. — Зачем же ты нас сюда привез?

Краем глаза я успел заметить движение — кто-то из толпы метнулся прямо к Кариму. И вот уже наш шофер прижат к стене и ноги его болтаются в полуметре от пола. Баба своими ручищами стиснул Кариму глотку.

— Я вам скажу зачем, — прорычал Баба. — Он ведь получил деньги за свою часть маршрута. А на остальное ему плевать.

Карим давится и хрипит. На губах у него выступает пена.

— Оставь его, ага, ты ведь его убьешь, — слышится чей-то сердобольный голос.

— Что я и собираюсь сделать, — сухо отвечает Баба. И ведь он не шутит, только присутствующие об этом не подозревают.

Карим синеет и брыкается.

Только когда молодая женщина, которую Баба спас от русского солдата, попросила его, отец сдался и отпустил мошенника.

Широко открывая рот и хватая воздух, Карим покатился по полу.

В комнате тишина. И двух часов не прошло, как Баба, рискуя получить пулю в грудь, вступился за женщину, с которой даже не был знаком. И вот теперь он задушил бы человека до смерти, если бы не просьба все той же женщины.

Послышался глухой удар в дверь. Постойте, не в дверь. В пол.

— Это еще что? — спросил кто-то.

— Это беженцы, — выдавил Карим между двумя судорожными вдохами. — Они в подвале.

— А они сколько ждут? — поинтересовался Баба с высоты своего роста.

— Две недели.

— Ты же сказал, грузовик сломался семь дней назад.

Карим потер шею.

— Ну может, неделькой раньше.

— Когда прибудут запчасти? — взревел Баба.

Карим вздрогнул и ничего не ответил.

Все-таки хорошо, что потемки скрыли лицо Бабы, такая на нем была жажда убийства.

Стоило Кариму поднять крышку подпола, как в нос ударил затхлый запах плесени, сырости и нечистот. Один за другим мы спустились вниз, лестница под тяжестью Бабы застонала. В холодном подвале я почувствовал на себе взгляды многих людей. В тусклом свете двух керосиновых ламп мелькали тусклые силуэты, слышался сдавленный шепот, звук падающих капель и какой-то скрип.

Баба со вздохом поставил чемоданы на землю.