Дурная кровь - Даха Тараторина (2020)

— Да это же натуральный военный форт! — прошипел Санторий, всё плотнее прижимаясь к друзьям, отскакивая от хохочущих и любопытно зыркающих на них оружных людей.

— Проваливай, коли не нравится, — обиделся Верд.

Ничего не попишешь, дом Кары и правда напоминал крепость. С высоким частоколом, крепкими стенами, охотниками, более верными колдунье, чем иные солдаты. Ну так и что с того? Каждый, кто оказался здесь, имел право не доверять, опасаться людей. Вот и закрылись изнутри. Главное, что в безопасности. Главное, что Талле ничего здесь грозит, никто не обидит доверчивую девчонку. И может быть, если Кара разрешит, они и правда смогут видеться после. А она разрешит! Каждого, кто живёт под её крышей, хозяйка любит как родного. Иной раз, конечно, и наказывает… Но любит же! Поэтому они обязательно ещё увидятся с Таллой. Если дурная захочет…

Она обнаружилась в длинной узкой комнатке, смежной с кухней. Обычно здесь собирались свободные охотники или слуги. Ели, отдыхали и делились историями, сидя рядом за вытянутым столом: бывший богач и бедняк, сирота и ненужный рот в семье, вор и убийца… Прежде. Здесь все они становились семьёй, начинали новую жизнь.

В комнате пока сидело лишь два человека. Кара — не во главе стола, как следовало бы хозяйке, а вполоборота, подогнув одну босую ногу под себя. Вторая — в валеночке — стояла на полу, притопывая в такт кивкам женщины. Она говорила с незнакомой Верду колдуньей, ласково перебирая её белоснежные волосы. Длинные, густые, красивые… почти такие же, как у Таллы, но всё же чуть тусклее. Или просто наёмнику так показалось?

Незнакомая колдунья утёрлась предплечьем: горевала? А Кара, притянув девушку к себе, крепко обняла и лишь теперь, через её плечо, рассмотрела и узнала вошедших.

И Талла тоже узнала женщину.

Глава 21. Ты ничего мне не должна

— Разве так встречают названую матушку?

Кара поднялась навстречу первой, приветливо распахивая объятия, улыбаясь, как бабушка, едва успевшая достать из печи свежий хлеб к приходу внуков.

Но вместо того, чтобы броситься к женщине, которую вспоминала все эти годы, Талла попятилась. Она бы пятилась до самого выхода, а там и вовсе умчалась подальше от странного дома, но уперлась спиной в грудь Верда. Тот, погладив её по плечам и в последний раз задержав на них ладони, подтолкнул.

— Это была ты? — дурная не спешила к Каре и вообще не слишком верила, что место, куда её привели, чем-то отличается от темницы. — Ты? С самого начала?

Кара подошла сама и с некоторым усилием обвила руками слабо сопротивляющуюся девушку:

— Конечно, доченька, заинька, солнышко моё! Я всегда рядышком, всегда слежу за тобой…

— Паучиха… — прошептала дурная, ошалело, невидяще таращась в стену.

Кара погладила её по волосам, разделила неаккуратно переплетённые пряди косы, пропустила шелковистые локоны сквозь пальцы.

— Я тоже соскучилась, доченька, тоже помнила, думала о тебе. Ни на секундочку не забывала!

— Ты знал! Ты ведь знал, что это она! — Талла попыталась извернуться, чтобы глянуть в глаза наёмнику, выплюнуть оскорбление, но не сумела.

— Не вини мальчика. Я запретила Верду называть моё имя. Даже намекать не велела. Разве ты пошла бы ко мне добровольно?

Верд едва на пол не сел в бессилии:

— Но ты ведь… Ты же сказала, что дурная обижена будет. Станет злиться, что ты бросила её, не пойдёт из зловредности, а не… — а дурная была напугана. Из страха бы она не пошла, предпочла бы остаться на дне Рогачки, лишь бы не оказаться в крепких объятиях женщины, которую Верд считал самой доброй и родной. Но, как говорится, кому мать… а кому и мачеха.

— Пусти, — хрипло попросила Талла.

— Не пущу, — названая мать крепче прижала её, казалось, вот-вот выдавит воздух из лёгких упрямой девчонки.